— Ну и что же вы с Карлом решили насчет вакуума? — спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

— С Карлом Карловичем,— поправила слониха.— Увы, это безнадежно! Таков удел всех гениальных умов — находиться в атмосфере интеллектуального вакуума.

— В атмосфере вакуума! — передразнил я ее.— Ты хоть выражайся по-русски!

— Я вижу, что тебе трудно понять,— сказала она.

Вот такое было у нас общение. У женщин дело шло как по маслу. Нефертити не была с ними высокомерна. Она быстро научилась надевать маску «души общества», и они втроем (без Варвары) неутомимо чесали языки. Как-то раз я застал следующую картину.

Людмила и Галочка, развалившись в креслах, пили чай, а Нефертити стучала отростком хобота по клавишам Галочкиной машинки. Машинка стояла на столике, придвинутом к морде Нефертити.

Я подошел и заглянул в листок. Там были стихи:

Зачем любовь незримо правит миром?

Я говорю, лобзая и стыдясь:

— О да! Ты был, ты был моим кумиром,

Но порвалась пленительная связь!

Я подождал, пока она допечатает «пленительную связь», и вытащил листок из машинки.

— Что это? — спросил я, помахивая листком.

Нефертити выхватила листок у меня из рук и положила себе на спину — так, чтобы я не мог до него дотянуться.

— Тиша, не мешай нам,— сказала она игриво.

— Это стихи, Тихон Леонидович,— невинно произнесла Галочка.— Нам с Тити нравится.

Она сказала «Тити» на французский манер с ударением на последнем слоге.

В это время зазвонил телефон. Нефертити подняла трубку хоботом и поднесла к уху.

— Я слушаю,— сказала она.

Я не сразу сообразил, что слониха работает в автономном режиме. На наших уроках она тоже работала автономно, но двигательные органы мы отключали.

— Здравствуй, Софочка! — воскликнула Нефертити.— Нет, сейчас выйти не могу. У нас урок с Нефертити. Она передает тебе привет... Спасибо... Да, бери сорок шестой, если финские, а если итальянские, то сорок восьмой. И колготки тоже. Я потом отдам с получки... Ну, целую!

Нефертити повесила трубку. Галочка и Людмила смотрели на меня, ожидая реакции.

— Это кто? — спросил я, кивнув на телефон.

— Софочка, моя школьная подруга,— сказала Людмила.— Тити разговаривала за меня.

— Видишь ли, Тиша, мы нашли общий язык. Правда, девочки? — сказала Нефертити.— Тебе что-нибудь не нравится?

— Я в восторге,— сказал я и дернул ее за хвост. Нефертити вырубилась.

— Как вы можете, Тихон Леонидович! — со слезами на глазах закричала Галочка.— Она ведь живая! Это произвол над личностью!

— Произвол над личностью — это воспитание интеллекта в мещанском духе,— сказал я.— Неужели мы старались для того, чтобы совершеннейший мозг был забит колготками, пошлыми стишками и прочей ерундой?

— Она сама уже может выбирать, что ей нужно,— сказала Людмила.— А вы, Тиша, ведете себя как деспот. Тити не принадлежит вам. Это не ваш семейный буфет, извините.

Я снова включил Нефертити.

— Ладно, Тихон,— сказала она.— Я это тебе припомню.

Мне показалось, что цели, которые мы ставили перед курсом обучения, уже достигнуты. Может быть, они даже превышены. Я пошел к Карлу и изложил ему свое мнение. Пора кончать общение с Нефертити и запускать ее к настоящему слону. Иначе в скором времени она пошлет нас подальше. Образование вредно сказывалось на ее характере.

— Да-да,— сказал Карл.— Она стала заноситься. Вчера она сделала мне замечание. Она сказала, что такие галстуки, как у меня, уже не носят.

Решено было через два дня начать контакт с Хеопсом. Я успел показать Нефертити кинофильм о жизни слонов в Африке. Кинофильм тронул меня до слез. Там показывали старую слониху с детенышем. Слониха умирала, и слоненок оставался один. Он беспомощно тыкался в лежавшую на земле умирающую слониху.

Нефертити осталась равнодушной.

— Не переживай за слоненка,— сказала она.— Его спасет съемочная группа, которая снимала фильм.

— Но ты-то хоть ощущаешь себя слонихой?! — воскликнул я.

— Не более, чем ты,— ответила она.— Интересное дело! Упрятали меня в шкуру слона... По-твоему, форма определяет содержание?

— Нет. Но они едины.

— Интересно, что бы ты сказал, если бы имел форму воробья, а соображал бы на том же уровне, что сейчас?.. А?

— Сейчас вырублю! — предупредил я.

— Конечно, чего от тебя можно ожидать! Но это не аргумент в споре, учти.

Признаться, она мне здорово надоела. Я уже мечтал поскорее запустить ее к Хеопсу, пускай он с нею разбирается. Хотя ждал от этого эксперимента самого худшего. Мне было стыдно подкладывать Хеопсу такую свинью.