Бус вернулся к стадиону, откуда нас забрали, но подъехали мы с другого конца. У второго входа нас встретил тот самый индус и повел, куда следует, пустынными коридорами, где металось эхо шагов.

Я рассчитывал увидеть ультрасовременный медицинский центр, но мы оказались в довольно скромном коридоре без окон. У входа — пустующая стойка, справа и слева — рядок белых пластиковых дверей.

Как и положено, в процедурном у меня и Кости взяла кровь белозубая медсестра-мулатка. Формальность соблюдать не стали, пренебрегли анализом мочи — мы здесь не для этого. Цель обследования — результаты энцефалограммы.

— Глупость какая, — размышлял Костя перед тем, как войти в кабинет. — Нафига это? Было бы что-то страшное, мы не смогли бы играть!

— Кто первый? — спросил Онойко.

Я понимал: чем больше времени пройдет, тем выше вероятность проскочить, потому сказал:

— Костя.

— Ладно, — пожал плечами он и исчез за дверью.

— Результат нам сообщат сразу же? — спросил я у нашего врача и по совместительству — бээровца.

— Думаю, да.

Процедура длилась стандартные двадцать минут. Пока ждал, я старательно скрывал волнение, убеждал себя, что мне нечего скрывать. Но все равно подтачивали сомнения, а вдруг меня раскроют? К такому повороту событий я готов не был. К тому же могут аннулировать нашу победу. Или нет? Это надо как-то мотивировать, а об одаренных и здесь говорить не принято, слишком опасны знания.

— Кто выиграл? — спросил Костя, выходя из кабинета.

— Нет доступа к местным сетям, — равнодушно отчитался Онойко, его гораздо больше волновали мои результаты.

Я вошел в кабинет и уселся в удобное кресло. Молодящийся пожилой доктор с подозрительной жестикуляцией посмотрел на меня томно и спросил:

— Вы говорите по-английски?

— Да, пойму все, что вы хотите сказать, — ответил я.

— Ты же вратарь сборной СССР? Я за вас болел, спасибо за эмоции, это была фантастика!

— Сам не пойму, как так получилось.

Вот интересно, он знает, зачем делает энцефалограмму?

— Не понимаю, зачем это нужно, — прикинулся дурачком я.

— Так надо, — уклончиво ответил врач. — Формальность.

А дальше — стандартная процедура. Как обычно в такие моменты, время текло невыносимо медленно. Я сидел с закрытыми глазами и считал овец. Сбился на пятисот, возобновил счет. Встрепенулся, начав засыпать.

Врач смотрел в монитор, и, подсвеченный синеватым светом, напоминал восставшего мертвеца. По его лицу ничего нельзя было прочесть, и я надеялся, что он не подавляет эмоции, а не видит ничего необычного.

Думать я старался о насущном: о том, кто пройдет в четвертьфинал, Уругвай или Португалия. Шансы у команд равны.

Первого июля Испания играет с Ирландией: южане против северян, темперамент против расчета. Вроде как испанцы должны выиграть, и привычная жара им в помощь, но никто не отменял сюрпризы.

В этот же день, но в 21.00 Италия сойдется с Данией. Вот тут пятьдесят на пятьдесят.

Второго в пять вечера Аргентина — Мексика. Я поставил бы на Аргентину. Полагаю, счет будет не 5:0, но разгромным. Вот если бы Мексика играла с Японией, которая вышла в одну восьмую на чистом везении, им относительно слабые команды попались: Сенегал, Польша и Колумбия — была бы интрига. А так Япония досталась на растерзание сборной Бельгии, которая по прогнозам экспертов и букмекеров считается фаворитом мундиаля.

Закончатся игры четвертьфинала третьего июля. В пять вечера сойдутся Швеция и Швейцария, и у вторых шансов на победу больше, но ненамного. Никто не удивится, если дальше пойдут шведы.

И в девять вечера Англия сыграет с Колумбией, и тут все понятно. Хотя и с нашей сборной многим все было понятно. Будем всей командой болеть за Колумбию: во-первых, потому что англичанка гадит, во-вторых, чем больше слабых команд в четвертьфинале, тем выше вероятность, что они достанутся нам. Но надежда невелика: нынешняя Колумбия погрязла в склоках и играет как бог на душу положит.

В принципе, для нас и за третье место побороться — уже большое достижение, лишь единожды за всю историю, в Англии, в 1966, наша сборная заняла четвертое место.

После неудачного ЧМ-1990 в Италии, когда мы даже в одну восьмую не вышли, наступил такой же неудачный 1994 в США: страна боролась за свое существование, наращивала мощности и спасала то, что можно было спасти. Если есть точка бифуркации для футбола, то она была именно здесь, ведь в реальности Звягинцева Союз уже распался.

В этой реальности 1998 год принес стране выход в одну восьмую. Это было во Франции.

2002 в Японии и Южной Корее тоже закончился одной восьмой, выше, чем в моем мире у России.

2006, в Германии, — четвертьфиналом, и в 2010, в ЮАР, выше подняться не удалось.

А в 2014 на нас наложили санкции из-за Болгарии, и двенадцать лет сборная оттачивала мастерство и накапливала злость. Теперь у нас есть шанс отыграться и доказать русскую народную мудрость: лупят нас, а мы крепчаем.

— Все, — с некоторым облегчением сказал врач.

— Спасибо, — дежурно ответил я и вышел в коридор, натолкнулся на вопросительный взгляд Онойко, пожал плечами.