— Я все приму, — процитировал Микроб, — ссылку, каторгу, тюрьму… Но желательно б в финале нам достались… — Он задумался, подбирая рифму, и на выручку пришел Кокорин:

— У-ру-ру.

Грянул смех. Бекиевич покачал головой, но не стал давить, дал парням оторваться и лишь спустя десять минут возобновил попытку:

— Напоминаю, в девять вечера Италия играет с Уругваем. Через пятнадцать минут выходим. Все слышали?

Непомнящий продолжил:

— В восемь — ужин. Без пятнадцати девять сеанс связи в конференц-зале, очень важный. Явка обязательна. Потом — смотрим игру. Вопросы?

— А отмечать? — Дзюба развел руками. — Такое событие! Ну, Валерий Кузьмич!

— Отметим после ужина, — обнадежил нас Непомнящий. — Это очень важный сеанс связи.

Мне бы лучше поспать хотя бы полчаса перед торжественной частью, а то состояние, как во время ковида: вроде живой, а в голове вата, и каждое движение дается с огромным трудом.

Один за другим парни отправились в душевые, я пошел туда в числе последних, отмечая, что мы акклиматизировались, и жара уже не воспринимается как адское пекло. Финал пройдет в Лос-Анджелесе, пятнадцатого июля, через восемь дней.

Коровьев, хоть и пошел на поправку, минимум неделю проведет в больнице Сиэтла. Полетит ли он с нами — вопрос. Восстановление после ботулизма длительное. Возможно, его доставят в Москву позже, спецбортом, ведь авиасообщения между странами нет. У Акинфеева серьезная травма, так что на воротах гарантированно буду я. А постараются ли меня нейтрализовать, зависит от того, кто станет нашим противником.

Бельгию и Италию тянут за уши. Уругвай бьется честно.

И ведь по иронии судьбы тогда мы продули Италии не потому, что мы слабые, а потому что они с некоторой вероятностью — будущие чемпионы мира. А наша сборная на тот момент была не сыгранной, теперь же возможен другой исход, если не начнется, как с Бельгией. Ну, и своего рода реванш будет.

Холодный душ привел меня в чувства. Мы погрузились в расписной двухэтажный автобус, и только я собрался прикорнуть, как сквозь живое оцепление к автобусу устремились болельщики, развернули красные знамена, стали скандировать:

— Ю! Эс! Эс! Ар!

Полный интернационал: и афроамериканцы, и латиносы, и азиатки в коротких анимешных юбках, и белые. Все машут руками, разевают рты, девчонки складывают пальцы сердечками. Одна негритянка в порыве страсти задрала топ, вывалив огромную грудь.

В автобусе кто-то свистнул, его поддержали. Сидящий впереди Сэм показал ей «класс». Автобус медленно покатил мимо болельщиков. Нас поддерживают даже на другом континенте, это и есть победа!

Потом я все-таки задремал и спал до самой остановки. В номера нас не пустили, сразу погнали на ужин, где столы были сдвинуты буквой П, и стояло шампанское, по бутылке на четверых. Взрослому мужчине это вообще ни о чем, а ощущение праздника было.

И главное — не достать ведь нигде алкоголь! Покидать отель нам категорически запрещалось. Но тренеры позаботились о том, чтобы мы расслабились и отметили, но не напились. Даже Непомнящий налил себе игристое, еще раз поздравил нас, и я наконец принялся утолять зверский голод.

Положил себе отбивную, еще одну. Сыр. Хамон. Все провалилось, как в бездну. Теперь салат. Еще салат. Кальмар кольцами. Красной рыбки. Желудок был набит под завязку, а мозг требовал еще и еще. Наверное, люди с булимией в таком состоянии постоянно. Чувствуешь себя жабой, которую надули через соломинку.

Из ресторана мы пошли в конференц-зал, я одним из первых уселся на галерке, закрыл глаза — у меня есть целых пятнадцать минут сна! Мир поблек, размазался, крики отодвинулись на второй план, и я провалился в сон.

Разбудил меня ощутимый толчок в бок. Издалека донесся голос Микроба:

— … рский! Сам! Прикинь!

— М-м-м, — выразил свое несогласие я, разлепил один глаз.

На экране был какой-то мужик… Черт! Там был сам Горский! С бокалом! Я аж проснулся и вытянулся, чувствуя себя нерадивым студентом, задремавшим на парах. Ясно, что это запись, и он меня не видит, но поди ж ты!

— … огромное спасибо, товарищи, за эти эмоции! И от меня лично, и от всех граждан Советского Союза!

Дальше он говорил о каждом футболисте, меня упомянул третьим:

— Александр Нерушимый — образец мужества и стойкости. Заставил нас понервничать! До последнего никто не знал, выйдешь ли ты на ворота после перерыва. Вот это была интрига! Самая мощная интрига месяца! Желаю тебе скорейшего восстановления!

Сначала я думал, что он сделал запись задолго до игры, и нам ее просто крутят, чтобы поднять боевой дух.

— Он смотрел игру, прикинь! — прошептал Микроб.

Горский переключился на Кокорина, сказав:

— Саша Кокорин, как мы убедились, теперь умеет не только стульями размахивать! — тот аж расцвел.