В декабре того же года он подарил мне обручальное кольцо, однако мое счастье несколько омрачал тот факт, что нам предстояла разлука длиной в полгода. Его корабль совершал первое плавание из Мэна в Сан-Диего, а затем участвовал в учениях на Гавайях. Я не смогу присоединиться к нему в Калифорнии до июля следующего года. Чак привез меня обратно в Теннесси, и мы провели Рождество вместе с моей семьей.

Накануне отъезда в Мэн, он сказал:

– Ты позабудешь обо мне за полгода.

– Да ты с ума сошел! – ответила я. – Я бы вышла за тебя замуж прямо завтра.

Однако на следующий день пошел сильный снег, и здание местного суда было закрыто. Мы не могли расписаться.

– Позвони в здание суда округа Грин. Он ведь федеральный, значит, точно должен работать, – предложила я.

Итак, мы тайно поженились. Ему нужно было успеть на самолет, поэтому не было ни приглашений, ни фотографий, ни свадебного платья. Мы просто расписались, после чего я сразу же повезла его в аэропорт.

В декабре 2018 года мы отметили двадцать пятую годовщину свадьбы. Прости, Курт, но похоже, Чак действительно проделал путь в две тысячи миль только для того, чтобы встретиться со мной.

Мои подруги любили кантри, а я – джаз. На этот раз мне повезло, и я смогла уговорить их пойти со мной послушать музыку в маленький клуб в центре Такомы, штат Вашингтон. Подруги согласились, однако я понимала, что долго они здесь не продержатся. Надо было срочно что-то придумать.

Неожиданно я почувствовала прикосновение чьей-то руки на своем плече – незнакомый мужчина приглашал меня потанцевать. Не знаю, что со мной произошло, но я вышла с ним на танцпол, не раздумывая ни секунды, а все то время, пока длился наш танец, никак не могла перестать улыбаться. Это было очень странное чувство.

Две недели спустя этот мужчина сделал мне предложение – мы как раз сидели на переднем сиденье его чрезвычайно редкого кемпера «Фольксваген Сандиал» 1962 года выпуска. И снова я не колебалась ни секунды, потому что еще с того первого танца поняла, что он – моя судьба. Мы поженились через месяц, к удивлению всех наших друзей. Их можно было понять: ни один из нас до этого момента не имел особой склонности к спонтанным поступкам. К слову, спустя двадцать пять лет мы все еще танцуем.

Вскоре после свадьбы муж, не сказав мне ни слова, решил продать кемпер «Фольксваген». Ему нравилось покупать и продавать автомобили, так что, в принципе, в этом не было ничего особенного. Однако теперь речь шла о той, в которой он сделал мне предложение, и меня охватила невероятная грусть. Я не могла поверить, что теперь эта машина находится в руках какого-то незнакомца. Называйте меня романтиком, но я ничего не могла с собой поделать.

– Как ты мог продать ее? – спрашивала я со слезами на глазах.

Муж стоял передо мной с удивленным видом: он и представить себе не мог, что продажа этого автомобиля вызовет у меня такие эмоции. Итак, я была опустошена, он – шокирован, однако машина была продана, и тут уже ничего нельзя было поделать.

Со временем потеря стала менее болезненной, и все же на каждую годовщину я мечтательно говорила о том, как было бы здорово, если бы нам по-прежнему принадлежал этот во всех смыслах исторический «Фольксваген».

И вот десять лет спустя, теплым августовским вечером, муж позвал меня с улицы. Я была занята в своем кабинете, но в конце концов сдалась. Высунувшись за порог, я прокричала:

– Что тебе нужно? Где ты вообще?

Ответа не последовало. Я пошла по подъездной дорожке, и тут я увидела его – «Фольксваген» 1962 года выпуска. Боковая дверь была открыта, мой муж сидел внутри. На приборной панели мерцала свеча, рядом стояла бутылка вина. Он искал нашу машину по всей стране, пока не нашел, и тогда ее выкупил для меня!

Мы долго сидели, обнявшись и потягивая «Шардоне», а потом он прошептал мне на ухо:

– Ты выйдешь за меня замуж… снова?

Это было словно как найти иголку в стоге сена. Ричарду было сорок девять, мне – сорок два. В темном переполненном зале Ричард заметил меня первым. Когда другие танцующие слегка расступились, я тоже увидела его. Он улыбался, наши глаза встретились. Я улыбнулась в ответ. Потом танцоры снова сместились, и он исчез из виду. Это было прямо как в песне Фрэнка Синатры: мы были «незнакомцами в ночи, обменивающимися взглядами».