– Наверное, по-настоящему понять то, что я сейчас говорю, мог бы только другой южанин. Но я тебе благодарен за то, что выслушал. – Он протянул Билли руку. – Друзья?

– Конечно. Навсегда.

Их рукопожатие было крепким и решительным.

С причала Норт-Док донесся гудок парохода. Билли схватил саквояж и бросился к двери.

– Когда будешь писать Бретт, напиши, что я по ней скучаю.

– Сам напиши. – В глазах Чарльза сверкнули озорные огоньки. – Думаю, она приедет сюда вскоре после того, как ты вернешься.

Билли разинул рот:

– Если ты так шутишь…

– Я бы не стал этим шутить. Особенно после того, как ты сделал из Слокума отбивную.

Он взял с полки свой экземпляр французской грамматики и извлек из него сложенный листок бумаги.

– Получил от нее сегодня утром. Пишет, что хочет тебя удивить в… – Он нашел нужную строчку. – А, вот. В подходящий момент. Ты что-нибудь понял?

– Можешь не сомневаться. – Билли сделал пируэт в обнимку с саквояжем; двое кадетов, шедших по коридору, засмеялись. – А кто с ней приедет?

– Орри. И Эштон с собой возьмет. Если откажется, она закатит ему истерику.

Но даже это не очень приятное уточнение не могло поколебать его счастья. Спускаясь по лестнице, Билли напевал какой-то веселый мотивчик, а потом совсем не по-военному помчался через плац, на бегу нахально отсалютовав стоящим в стороне профессорам.

Еще полчаса у Чарльза было прекрасное настроение. А потом он услышал, как в соседней комнате кадеты громко спорят о билле «Канзас-Небраска», и от его благодушия не осталось и следа. Откровенный разговор и крепкое рукопожатие могли смягчить напряжение между друзьями, но они не могли решить проблему, терзавшую всю страну. Тем более когда некоторые южане вообще не считали, что такая проблема существует.

«Проклятье! – подумал Чарльз. – Как же все это сложно!»

Суперинтендант Ли и младшие офицеры неторопливо шли вдоль западного края плаца. Большая толпа гостей, остановившихся в гостинице, среди них и несколько детей, наблюдали за выполнением упражнений по искусству верховой езды. Из-за невыносимой жары в манеже занятия в этот знойный субботний день середины июля было решено перенести на свежий воздух. В дымке марева поблескивали окружающие плац горы.

Впрочем, жара, по-видимому, ничуть не мешала зрителям аплодировать, а кадетам – с энтузиазмом разыгрывать перед ними свое представление. Одни показывали, как правильно накидывать уздечку, садиться в седло и соскакивать с него. Другие демонстрировали разные аллюры или заставляли лошадей прыгать через составленные на плацу тюки сена. Маленькая группка первокурсников, пуская лошадей в галоп, на всем скаку атаковала соломенные чучела, срубая кавалеристскими саблями их соломенные головы.

За кадетами придирчиво наблюдал молодой офицер. На нем была фуражка с оранжевым плюмажем и эмблемой с изображением перекрещенных сабель в ножнах и цифрой «2» в верхнем углу. Лейтенант Хоус из Второго драгунского полка преподавал в Академии верховую езду. Год назад он добровольно вызвался вести очень полезный курс кавалерийской тактики, которого раньше в программе обучения не было.

Чтобы сделать занятия еще более зрелищными для присутствующих на плацу гостей, Хоус велел своим воспитанникам надеть парадные рубахи из серого кашемира и серые форменные брюки.

– Впечатляет, – сказал Ли на фоне стука конских копыт. – Отличная работа, лейтенант.

– Спасибо, сэр. – Хоус показал на статного темноволосого всадника, который как раз в этот момент перелетал на своей лошади через препятствие, так ловко управляя ею, что, казалось, она словно зависала в воздухе. – Обратите внимание на этого кадета. Лучший наездник во всем корпусе. Ему и заниматься-то незачем. А ведь он еще так молод. Весь год он исправно приходил в манеж, если только выдавалась свободная минута. Когда осенью он начал заниматься, мне даже не пришлось его ничему учить – он и так уже все умел. Я разрешаю ему ездить со старшими ребятами, мне нравится, что он как будто раззадоривает их.

Кадет, о котором они говорили, одолел очередной тюк сена и плавно опустился в седло. Ли чуть внимательнее присмотрелся к лицу юноши и его темным волосам.

– Он ведь из Южной Каролины?

– Верно, сэр. Его фамилия Мэйн.

– Ах да, Мэйн. Лет десять назад здесь учился его кузен. Да, парень отлично сложен.

Лейтенант Хоус энергично кивнул:

– Так точно, сэр, он того же типа, что Стюарт… только покрасивее.

Оба засмеялись. Потом Хоус добавил:

– После выпуска он наверняка попадет в драгуны или в конные стрелки.

– Или, возможно, в один из тех новых кавалерийских полков, которые хочет создать министр.

– Оценки Мэйна не позволяют ему выбирать самому, – заметил Хоус. – Но в военном деле он исключительно хорош. Похоже, ему нравится сама мысль, что мужчина может драться безнаказанно.

– Этот восторг пройдет, когда он впервые увидит настоящее сражение.

– Да, сэр. Но в любом случае я надеюсь, что он доберется до выпуска. Он удалой малый. Опять же как Стюарт.

– Тогда он пригодится везде, куда ни пошлют.