Остались трое «академиков». Чкалов ушёл (или почти ушёл) летать. Хорошо хоть Громов остался, но он всегда в разъездах. После того, как он прочитал материал о себе, как о не самом талантливом руководителе воздушной армии в 1943 году, у него пропало желание лезть в руководители и военачальники. Теперь ездит по полкам и дивизиям, внедряет новые тактические приёмы воздушного боя и бомбардировочной авиации. Тоже, считай, нет его в институте. Так, что, остался только Мясищев. Он весь погружён в чтение и обработку материалов по конструкциям самолётов. Этот участок работы прикрыт надёжно.

Кроме того, он курирует работу Яковлева и Лавочкина, по созданию фронтовых истребителей на основе материалов НТИ ПР. Дела идут не очень быстро, но по сравнению с реальностью Ахмерова, опережение, как минимум, на полгода. Так, что, у ВВС РККА на несколько сот классных пилотов на, не менее классных самолётах, будет больше. Поглядим, как «люфты» будут себя чувствовать в первую неделю нападения.

«Им даже не надо крестов на могилы —Сойдут и на крыльях кресты!»

А дел ещё много. Практически не разобран материал по артиллерии, со стрелковкой тоже затык. Вроде даже Ворошилов проникся идеей уменьшения навески пороха в гильзу патрона 7,62 х 54Р, но дело, практически, не сдвинулось с места. Карабины образца 1938 года выпускаются ничтожно малыми порциями, модернизация их до уровня 1944 года, пока не проводится. И, вообще, поручать руководить и артиллерией и стрелковкой Главному артиллерийскому управлению Красной Армии, слишком большая нагрузка. По мнению Ахмерова, надо делить на два управления. Правда, за все советские времена, если память не врёт, никакого разделения не было, даже наоборот, добавили ракетное направление. И стало всё называться ГРАУ – главное ракетно-артиллерийское управление. Так, что, придётся, видимо, согласится, что ничего не получится с разделением. Тем не менее, надо долбить. Авось.

Так, погружённый в свои размышления, Ахмеров не заметил, как на пороге появился высокий (по местным меркам) военный в форме подполковника танковых войск.

– Товарищ гвардии подполковник, здравия желаю. Гвардии подполковник Троицкий прибыл для прохождения службы.

Несколько отойдя от неожиданности, Ахмеров посмотрел на Олега Витальевича и произнёс:

– Ну что ты шумишь, товарищ гвардии подполковник. И с чего ты взял, что я тоже гвардии. А в прочем, это после, чего стоишь, проходи, садись. Очень рад твоему возвращению, чёрт побери. Рассказывай, что к чему, откуда, куда, зачем?

– Я тоже очень рад вас видеть, Фарид Алимжанович.

– Ты не голоден? Давай пообедаем, хотя рановато, но как говорил один мой знакомый: «Кушать надо часто, но помногу». В наше время это было уже не модно.

Народу в институте осталось мало, но по старой привычке, все обедали за своими «рабочими» столами, как тогда, когда мест для работы и еды отдельно не хватало.

Ахмеров убрал ноутбук, тут же девочки официантки стали накрывать на стол. У них всегда всё было готово. Стоящая за буфетной стойкой красавица сделала привычный знак: «Это подавать?», «А как же», - громко произнёс подполковник Ахмеров, всё ещё не зная, почему его называли гвардии подполковником.

Тут же, помимо первого и второго появился графинчик с коньяком и тарелочки с нарезанным лимоном и сырной нарезкой.

– Ну, за встречу, - провозгласил Ахмеров, когда суета с накрыванием и наливанием закончилась, - выпьем и я тебя перебивать не буду – рассказывай.

И Троицкий рассказал.

Оказалось, что документы на присвоение звания «гвардеец» оформлялись на всех, кто был в штате частей и соединений на момент их участия в боевых действиях во время нахождения во фронтовой зоне. А подполковник Ахмеров был приписан к отдельному мотомеханизированному батальону в качестве помощника начальника штаба, и все пятнадцать дней был участником военных действий. На подполковника тоже подали документы и благополучно их подписали. Так что Ахмеров на законных основаниях может называться гвардии подполковником. Мотомеханизированный батальон был главным резервом штаба группы войск в Монголии и всегда находился в расположении командующего группой. За одно, и выполняла роль подразделения охраны штаба.

– А про вас, Фарид Алимжанович, там помнят. Я в госпитале был, в районе штаба. Слегка обгорели руки, когда мы тушили нашу ласточку. Так мы называли наш танк БТ-7, нашу «бтшку». И когда я после перевязки ходил к себе в палатку, часто слышал про лихого старикашку-подполковника, первым начавшего стрелять по японскому самолёту, залетевшему штурмовать наш лагерь. Вам тоже есть что рассказать, товарищ Ахмеров?

– Да, что уж там рассказывать. Стою, бреюсь, гляжусь в зеркало нашей «эмки» (батарейки электробритвы сели, заряжать некогда), смотрю летит какой-то биплан. Низко летит, хотя нашим всем был приказ, над дорогами и расположениями наших войск ниже двух тысяч метров не летать (могут схлопотать из «Стрелы-2»). А этот летит низко. Присмотрелся – круги красные на борту. Взял с заднего сидения свой АКМ (я, как раз хотел его сдать в ружейку, после поездок на ЛБС) и стал короткими очередями садить по аэроплану. Это произошло быстрее, чем я тебе рассказываю. Тут же и водитель из своего карабина присоединился. А аэроплан уже заходил на штурмовку. Ну, тут уже и счетверённые «максимы» и ЗУ-2х14,5 наши узбекские заговорили. В самолёт, конечно, не попали, но испугать – испугали. Он прекратил разворот, по газам и скрылся за холмами.

– Так мне и рассказывали. Главное – первым то стрелять стали вы. Потом разведка доложила, что до своих он не долетел. У него бензин кончился и он сел на нашей территории. Вы, правда, этого уже не узнали. В тот же день вас с Ворошиловым вызвали в Москву. А тут начались разборки – кто стрелял, во что попал. Почему проспал пост ПВО? Почему первым стал стрелять подполковник прикомандированный? В общем, как всегда, наказание невиновных и награждение непричастных. Тут и вы попали под раздачу. За проявленную бдительность и инициативу вас представили, сначала к медали «За боевые заслуги», но потом посовещались и решили, что это много и «За участие в боевых действиях на реке Халхин-Гол» будет достаточно. Так, что мы с вами попали в один приказ по награждению.

– Да, давненько я не читал центральных газет. Не знал даже, что указ об образовании гвардии Красной Армии уже вышел, и что медаль такую учредили. Ну, что же, просветил ты меня Олег Витальевич.

– Так, что, поздравляю вас, товарищ гвардии подполковник.

– Спасибо, товарищ гвардии подполковник. Теперь рассказывай, как ты подполковника получил и куда теперь тебя направят?

– Начну с последнего. Нахожусь я в резерве кадрового состава Генштаба РККА. Готовят назначение на должность командира тяжёлого танкового полка резерва ставки, или даже командира танковой бригады резерва. Ещё не решили, какой состав будет оптимальным, полк или бригада, и сколько их формировать. Но народ уже набирается, и люди идут в учебные бригады на обучение на Т-54 и Т-62 в Узбекистане. Я сам набирал после Халхин-Гола в Чкалове (который бывший Оренбург), когда долечивался там. Потом с этими людьми мы проходили обучение в Чирчике. А подполковника мне дали после знаменитой атаки на японцев на Баин-Цагане. Причём о том, что японцы пойдут было известно заранее, можно сказать туда их заманили. А потом, разобравшись в том, сколько их, какие позиции занимают и всё остальное, что называется разведкой, пошли на них в атаку.