– Слушаюсь, товарищ народный комиссар. – Стоя по стойке смирно произнёс Ахмеров.

Глава 10. Сталин в Узбекистане (Сталин в 2016 году).

Опять мерно гудят АИ-20. Опять товарищ Ахмеров летит на высоте семь тысяч метров на борту Ан-12, и опять в Ташкент. За эти 11 недель, уже даже, и не вспомнишь, сколько раз ему пришлось лететь по этому маршруту. В прежней жизни, самое многое, бывало, три раза за год слетаешь, куда-нибудь в командировку и всё. А иногда и ни разу в год никуда, особенно в годы развала СССР. Тут же за квартал больше чем годовая норма. Да, толи ещё будет. Но дело даже не в том, что летит. Дело в том с кем летит. О полёте в Ташкент, он (Фарид Алимжанович) понял сразу после слов Берии, а вот кого он будет сопровождать – это был вопрос. Что это будет человек из верхних эшелонов руководства СССР, это тоже понятно. Но чтобы Самого. Нет не так. Но, чтобы САМОГО! Такие мысли, конечно, ни на какую голову не налезут. В таких размышлениях сидел подполковник, гвардии подполковник, в знакомом салоне бывшего борта № 1 Узбекистана. Хотя и это не совсем точно. Бывший борт преобразился почти кардинально. Теперь это опять борт № 1, но уже «всея советская страна». И летит в главном салоне этого борта Генеральный секретарь ЦК ВКП (б), товарищ Иосиф Виссарионович Сталин. И насчёт Ташкента, тоже не верно. Посадка намечается в Самарканде. И торжественный приём – там же.

Вот такие обстоятельства произошли достаточно быстро. Можно сказать, стремительно.

Хотя, как стремительно? Видимо, посещение Сталиным Узбекистана было обговорено им и Каримовым загодя. Кроме того, Сталин относительно давно говорил, что посетит Ташкент до начала европейской войны. Заодно, мол, и подлечится. Да и самолёт переделать под вполне комфортабельный салон со всеми удобствами, тоже время нужно. То, что это всё прошло мимо Ахмерова, даже обрадовало его, только этих забот ему и не хватало. За то, сидит себе сейчас в камфорте салона для сопровождающих лиц, почти в тишине, пьёт «Нарзан», который, видимо, спецом для Иосифа Виссарионовича организовали на борту и ни кто его не тревожит.

Вот, чёрт. Сглазил. Улыбающаяся стюардесса в строгой, совсем как аэрофлотовской шестидесятых, форме, подходит к гвардии подполковнику и вежливо, так, приглашает в отдельный салон к Сталину. Вождь хочет о чём-то поговорить. Эх, не удавалось расслабиться.

Пройдя по достаточно широкому проходу между рядами кресел по мягкому ковру, наверное, туркменской работы, Ахмеров, вслед за девушкой подошёл к слегка не закрытой, сдвижной дверке в стенке главного салона. Стюардесса открыла дверь и доложила, что гвардии подполковник доставлен.

– Ну, что вы все, «доставлен, приведён» и так далее. Мягче надо к нашим людям относиться. – Товарищ Сталин был настроен шутливо иронично. – Проходите, товарищ Ахмеров, присаживайтесь.

– Товарищ Сталин, извините, а как нужно было доложить о прибытии гвардии подполковника? – стюардесса решила воспользоваться хорошим настроением вождя.

– Надо было сказать – Фарид Алимжанович пришёл, можно он войдёт? Где-то так.

«Во, блин, урок демократичности и гуманизма, наглядный урок. Так ведь и ещё какой-нибудь либерализм образуется» - мысли путались в голове Ахмерова.

– Вот и хорошо, - сказал вождь, когда опешивший от неожиданности Ахмеров расположился напротив него, за немаленьким, в масштабах самолёта, столом, - сейчас будем обедать. Мне сказали, что на ваших авиалиниях, если летели больше трёх часов, кормят.

– Так, точно, товарищ Сталин.

– Да бросьте, вы, товарищ Ахмеров. Давайте проще, не по-военному.

– Хорошо.

– Вот и хорошо, что хорошо. Я ведь очень боюсь летать. Ещё в 1925 году, когда организовывались первые советские авиалинии, я по поручению совнаркома, был на испытательных полётах первых гражданских, пассажирских самолётах. Они были немецкого производства, но после 15 минут полёта у меня возникли сомнения, что сумрачный германский гений имел к ним хоть какое-нибудь отношение. Мы вернулись на аэродром взлёта, по-моему, это было в Тушине, и с тех пор я зарёкся летать на аэропланах, тем более советских. Прежде чем сесть на этот борт, мне пришлось сильно побороться с собой. Но я вспомнил, вы говорили, да и в книжках было написано, что товарищ Сталин вашей действительности летал в Тегеран, в 1943 году на «дугласе». Пришлось соответствовать. Тем более, «дуглас» 1939 года выпуска и Ан-12 шестидесятых, как говорят одесситы – две большие разницы. А теперь, мне даже понравилось. Вот, уже и обед несут.

Ахмеров в прежней жизни никогда не летал ни первым классом, ни бизнес классом, поэтому он не знал, что подают в самолётах VIP-клиентам, во всяком случае, на вкус. Кадры из фильмов не в счёт. Там всё красиво, а как на самом деле – бог весть. Но, учитывая общую ситуацию, полёт в Узбекистан, откровения Сталина, забота о собственном будущем в свете, того, что не хотелось бы иметь эпитафией – он слишком много знал, видимо, притупили всякие восприятия подполковника, так что, он не понял, чем питался за компанию со Сталиным, почти полностью. Так была какая-то жареная в кислом соусе, толи баранина, толи говядина, а может и вовсе – курятина. Были булочки маленькие, наверное, не сдобные. На них мазали что-то поверх сливочного масла, но что это было – джем или красная икра, вспомнить не возможно. Да и как это вспомнить, когда пятая точка товарища Ахмерова громко говорила, нет, кричала ему: «Опасность! Берегись! Эти откровения неспроста!».

Видимо этот крик услыхал даже товарищ Сталин.

Он вдруг замолчал, посмотрел на Ахмерова внимательнее и сказал:

– Вам не о чем беспокоиться, товарищ гвардии подполковник. Мне, конечно, нужно было кому-то высказаться. Как говорят психологи, так человек преодолевает свои страхи. Только мой спутник, полковник Власик не годится для этого. Он сам, вон там, в другом конце салона для сопровождающих, сидит и до побеления пальцев сжимает подлокотники кресла. Он оказывается, до жути боится летать, даже в таком комфорте. Поэтому я пригласил вас. Кроме того, я знаю, вы мне не враг и не соперник. А ещё, о том, чтобы вами не интересовались мои партнеры и тем более конкуренты, позаботится Лаврентий Павлович, со всей своей службой. Так что, живите спокойно.

– Спасибо, товарищ Сталин. – Не очень спокойным голосом ответил Ахмеров.

– Вот и хорошо, только у меня будет ещё одна просьба. Товарищ Каримов предложил, чтобы я прошёл обследование в вашей клинике, и если надо подлечился. А я это люблю ещё меньше, чем летать на наших самолётах. Очень прошу, товарищ Ахмеров, составьте мне компанию и на обследовании. С вами мне будет, как-то, полегче.

– Хорошо, товарищ Сталин, только у меня нет медицинской книжки ни в одной поликлинике Ташкента, и обследоваться я тоже очень не люблю и толком не знаю, что там надо делать. Последний раз капитально я обследовался в 1972 году, когда в армию уходил. Так это было уже сорок четыре года назад.