Я вздрогнула от неожиданности, и вилка с грохотом упала на тарелку.

— Ты в порядке? — ее брови сошлись вместе.

— Все хорошо, — я выдавила улыбку и взяла вилку. — Просто я очень наелась. Ужин был восхитительным.

Она не купилась на это и Вэнс тоже.

Он протянул руку через спинку ее стула к моему и положил руку мне на плечо.

Я наколола последний кусочек индейки на своей тарелке и отправила его в рот, улыбаясь, пока жевала.

Вэнс и Лайла переглянулись — они знали, что моя улыбка была фальшивой, но не стали настаивать на этом, ведь вокруг обеденного стола Иденов столпилось столько людей.

Было несправедливо, что я здесь, разделяю пир с этой прекрасной семьей, а папа один. Потому что я оставила его одного.

А меня окружали Идены.

Было так много пересекающихся разговоров, что я не могла за ними уследить. А может, у меня просто не было настроения пытаться.

Единственный голос, который я никогда не пропускала, был голос Матео.

Он сидел прямо напротив меня за столом, хотя его стул был повернут под углом, чтобы он мог кормить Алейну.

Я пожалела, что не села рядом с ним. Он уже выдвигал для меня стул, предлагая его. Но потом Вэнс велел мне обойти стол и сесть рядом с Лайлой.

В любом случае мне следовало занять стул рядом с Матео. Если бы я сидела рядом с ним, я бы так беспокоилась о том, чтобы сказать правильные слова, сделать правильные поступки, что даже не стала бы думать о папе. Я была бы слишком занята тем, чтобы не показаться смешной, когда предлагала бы забрать помидоры из салата Матео.

Он ненавидел сырые помидоры. Приготовленные — вполне. Кетчуп был его любимым соусом, и он обожал соус маринара. Но он скривил губы при виде помидоров черри, которые Энн нарезала для зеленого салата.

Я любила помидоры любого размера, формы и вида.

Но я не предложила забрать их, так как сидела слишком далеко.

Мы никогда не сидели рядом друг с другом. Но почему? Из-за высокого детского стульчика? Несмотря на то что Энн предложила покормить Алейну сегодня вечером, он настоял на том, чтобы сделать это самому.

Он был не просто хорошим, а отличным отцом. Он любил эту девочку всем сердцем.

Трудно было перестать влюбляться в Матео Идена. Невозможно, на самом деле.

Последние три месяца я делала все возможное, чтобы забыть о том свадебном танце. Чтобы прогнать эти чувства и забыть о нем. Я даже сходила на одно — и только — свидание.

Парень был постоянным посетителем кофейни. Он появился на тридцать минут позже того времени, на которое мы договорились встретиться в «Костяшках», а после того как мы поели, сказал, что забыл бумажник, и мне пришлось платить.

Разве влюбиться в хорошего человека, прекрасного отца — не лучше ли? Даже если он не знал о моих чувствах? Конечно. В какой-то степени.

Возможно, Матео всегда будет видеть во мне только сестру и друга. Может быть, я даже смирюсь с этим.

Если быть честной с собой, то я была не готова к отношениям. Мне нужно было сделать больше маленьких шагов. Больше прыжков. Я все еще открывала для себя, что мне нравится, а что нет.

Поэтому, пока я работала над собой, я хранила его в своем сердце. Он был бы моим солнечным лучом, отгоняющим дождь.

— Бззз, — он издал звук самолета, когда ложка со сладким картофелем пролетела над подносом Алли.

Наблюдать за ними вместе было захватывающе интересно. Наблюдать, как эта связь становится все крепче и крепче. С каждым днем он, казалось, все больше и больше влюблялся в свою дочь. И любовь была взаимной.

Голубые глаза Алейны заблестели, когда она широко раскрыла рот, чтобы взять ложку-самолетик.

Я улыбнулась, и это была первая настоящая улыбка за весь ужин.

Алли дрыгала своими пухлыми ножками, отщипывая маленькими пальчиками стручковую фасоль и запихивая ее в рот. Ее слюнявчик со словами «Кулдык-кулдык» в честь индейки был измазан картофельным пюре. Немного было даже у нее в волосах.

Матео использовал ложку, чтобы вытереть ее подбородок.

— Ты в полном беспорядке, Росточек.

Он начал называть ее Ростком вскоре после свадьбы Вэнса и Лайлы. Впервые я услышала его за семейным ужином за этим самым столом, и мне пришлось уйти в ванную, чтобы скрыть слезы.

Через две минуты Вэнс улизнул, чтобы проведать меня.

Папа называл Элси — Ростком, а Хэдли — Мармеладкой.

Вэнс предложил поговорить с Матео и попросить его выбрать другое прозвище. Но я сказала ему, чтобы он оставил все как есть. Моей сестре понравилось бы иметь общее прозвище с Алейной.