Должно было быть.

Элоиза разговаривала по телефону, когда я проходил мимо стойки регистрации. Джаспер, сидевший рядом с ней, поднял руку в знак приветствия, пока я шёл через вестибюль.

Я кивнул в ответ, собираясь уходить, как вдруг дверь открылась.

Вэнс вошел внутрь, одетый по-рабочему, со значком и пистолетом в кобуре на поясе.

Чёрт. Судя по выражению его лица, я опоздаю за Верой.

— Привет, — сказал я.

— Есть минутка?

— Только одна. Мне нужно ехать на ранчо, — насколько он знал, я собирался забирать Алли.

Я пока сам не понимал, что происходит с Верой. И мне не хотелось, чтобы Вэнс вмешивался.

— Тогда я быстро, — он провел рукой по бороде. — Я хотел поговорить о том, что произошло в «У Вилли».

— Ты знал, что она испытывает ко мне чувства?

— Нет, я бы что-нибудь сказал.

— Что именно?

Он вздохнул.

— Наверное, держаться подальше.

Вот почему он прервал наш танец на своей свадьбе, не так ли? И почему на семейных ужинах Вэнс всегда сажал Веру на свою сторону стола.

— Дело не в тебе, — сказал он. — А в ней. Я бы не хотел, чтобы она сейчас была с кем-то. Она... другая. Она уже не та, что раньше. То, что произошло, изменило её. Она хрупкая.

В Вере не было ничего хрупкого. Пережив те ужасы, которые ей устроил отец, она, может, и изменилась. Но она не была хрупкой. Она не была сломленной.

— Это не так, Вэнс. Она не хрупкая. И, может быть, она сама бы в это поверила, если бы ты перестал обращаться с ней, как с фарфоровой куклой.

Его челюсть сжалась.

— Ты не знаешь всего, через что она прошла.

— Нет, наверное, не знаю, — когда дело касалось Веры, я многое упустил.

Пришло время наверстать упущенное.

***

Аэродром Куинси находился в пятнадцати милях от ранчо. Последние девять из этих пятнадцати миль Вера сидела так близко к пассажирской двери, словно подумывала о побеге через аварийный выход. Казалось, что ещё минута, и она потянет за ручку, откроет дверь и выкатится на ходу.

— Как дела в школе? — это была моя пятая попытка завязать разговор.

— Хорошо.

Хорошо. Такой же ответ, который она дала, когда я спросил, как у неё дела на работе и как ей живётся в лофте. Когда я сказал, что Алли всё ещё обожает игрушечного дракона-качалку, она ответила: «Хорошо». И когда я пообещал, что ей понравится сегодняшний полёт, она снова сказала: «Хорошо».

Я больше никогда не скажу слово «Хорошо».

— Ты ведь ходишь на три курса, верно?

Вера кивнула и придвинулась еще ближе к двери.

Ради всего святого. Неужели она теперь меня боится? Может, это была плохая идея.

Но мне просто... нужно было провести с ней время. Наедине. Потому что Вера поцеловала меня, и я не мог перестать думать об этом. Я не мог перестать думать о ней. Казалось, будто кто-то надел мне на лицо очки. И этот кто-то дал мне разрешение видеть.

Теперь я хотел узнать о Вере все, что только можно было узнать. Я хотел увидеть ее всю.

— Ясность до горизонта.

Вера оглянулась.

— Что?

Я указал на небо.

— Чтобы быть пилотом, нужно много знать о погоде. Есть разные классификации облаков, например, слоистые, кучевые или перистые. А бывают такие дни, как этот. Ни единого облачка. Безграничная видимость. Только ярко-голубое небо. Ясность до горизонта. Это лучшее время для полёта.

— Оу.

Даже прижавшись к двери, она выглядела невероятно. Ее волосы шелковистыми прядями рассыпались по плечам и каскадом спадали до талии. На солнце, пробивавшемся через лобовое стекло, веснушки на её носу стали заметнее. Мне всегда нравились веснушки.

У Веры их было не так много, как у некоторых рыжеволосых. Всего лишь несколько на носу, словно их нарисовал художник, точно расставляя каждую точку.

— Вот, — я достал из отсека консоли запасную пару солнцезащитных очков и протянул ей. — Они тебе сегодня пригодятся.

Вера внимательно посмотрела на авиаторы.

Она решила сегодня всё усложнять?

— Это просто солнцезащитные очки, Вера. Они не кусаются.

Она аккуратно взяла их из моих рук, стараясь не задеть мои пальцы. Затем развернула дужки, надела их на лицо и спрятала свои красивые карие глаза.