— Ты права. Но как ты узнала? — морщинки вокруг его глаз разгладились, улыбка придавала ему мальчишеский вид, особенно учитывая то, как ветер трепал его волосы.

— Девушка никогда не раскрывает своих секретов. — Я попыталась отстраниться, но Франсуа схватил меня за обе руки, заставив подняться на цыпочки и прижаться к нему.

— Если ты мне не расскажешь, я буду вынужден напомнить тебе, кто здесь главный.

— Ох, да? И как же ты собираешься это сделать?

Он закатил глаза, и эта легкая игривость была такой неожиданной, что я опешила. Когда он быстро шлёпнул меня по заднице тремя резкими ударами ладони, я взвизгнула, а затем рассмеялась.

— Нечестно!

— Ты же знаешь, что жизнь несправедлива, — прорычал Франсуа. Боже, этот звук мог пробудить страсть в глубине души, как ничто другое, из того, что он делал.

За исключением его страстных поцелуев, за которые можно было умереть. Словно искушая его ещё больше, я невольно провела языком по губам.

— Печально, но правда. Отлично. Ты не только разбиваешь сердца, но и в целом невыносимый человек. Однажды я застала тебя за прослушиванием музыки Баффета, «Son of a Son of a Sailor», если быть точной. Я спросила тебя, почему тебе она так нравится, и ты ответил, что рождён, чтобы бороздить океаны.

Он отвернулся, чуть не рассмеявшись.

— Я живу не в ту эпоху. Всегда хотел быть пиратом, грабителем.

Хотя его слова и рассмешили меня, они были правдивы.

— Когда мы говорили о конкурсе, который я выиграла много лет назад, ты рассказал мне о своей любимой книге. Разве ты не помнишь?

— Хотел бы я этого не помнить. — В его глазах было столько грусти, что я на несколько секунд растерялась. Я отвела взгляд, испугавшись, что вторгаюсь в его личную жизнь по какой-то безумной причине. — С цветом всё очевидно, потому что я сказала тебе, что у тебя кобальтовые и великолепные глаза. Ты же сказал мне, что с того дня это будет твой любимый цвет. Быстрые автомобили появились давным-давно. Я помню тот день, когда ты разбил свой любимый «Trans Am», и папе пришлось прийти тебе на помощь.

Франсуа рассмеялся.

— Не могу поверить, что ты все это помнишь.

— Как я могла забыть? Мне целых тридцать минут читали лекцию о вреде слишком быстрой езды. Он заставил меня пообещать всегда пристегиваться и никогда не превышать разрешенную скорость.

Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, Франсуа обхватил ладонями моё лицо.

— И это сработало?

— Черт возьми, нет. — Мы оба рассмеялись, и это было приятно, естественно, но напряжение не исчезло.

— А еда?

— Давай подумаем. Я угадала со стейком, потому что вспомнила тот день, когда ты водил меня в «Венди». Помнишь?

— Смутно. Освежи мою память. — Он не отпускал меня, опустив голову.

— Однажды я попросила тебя сводить меня в «Макдоналдс». Ты отказался, сказав, что это отвратительная еда, но вместо этого сводил меня в «Венди». Тогда я влюбилась в их сэндвич «чимкен», как мне понравилось называть его в тот самый день. Он до сих пор мой любимый. — Его губы были так близко, что у меня перехватило дыхание, и я молилась, чтобы он поцеловал меня.

— «Чимкен» по-прежнему для крестьян, милая.

— Ничего страшного. Может, мне и нравится быть крестьянкой.

Я обхватила пальцами его рубашку и слегка наклонила голову. Моё дыхание было таким же быстрым, как и пульс, а мысли кружились от желания, переполнявшего меня. Франсуа оказывал на меня такое сильное воздействие, что становилось трудно дышать.

— Не делай этого, — строго сказал он.

— Не делать чего?

— Не влюбляйся в меня, детка, потому что я плохой человек. Недостаточно хорош для тебя.

— Да, ты такой. Ты — всё, чего я когда-либо хотела. Всё, что мне когда-либо будет нужно. Разве ты до сих пор этого не понял?

Он медленно покачал головой, всё ещё не отрывая своих губ от моих.

— Черт возьми, Делани. Я не смогу жить без тебя. Я буду гореть за это в аду, но никогда тебя не отпущу.

Когда он завладел моими губами, прижимая меня к перилам всем своим весом, я поняла, что он сделал меня самой счастливой женщиной в мире.

Я любила его.

Задумчивого, опасного мужчину с золотым сердцем. Он был моей судьбой.

Моей единственной настоящей любовью.

ГЛАВА 23

Делани

Чувственный.

Прекрасный.

Волшебный.

Только так я могла описать Ки-Уэст во всей его полноте. Я была загипнотизирована зрелищами и звуками, музыкой, доносящейся из каждого здания, праздничными огнями, освещающими улицу, выделяющими людей в костюмах, где каждый человек либо смеялся, либо танцевал, либо и то, и другое сразу. Когда мы покидали «Маргаритавилл», ресторан и бар, посвященный легендарному артисту (прим. — используется название трека Джимми Баффета), который создал такое невероятное царство музыки и еды, на улице были сотни, а может, и тысячи людей.