— Да, у меня сломался кондиционер, — поделилась она. Я заставил челюсть расслабиться.

— Почему бы тебе не вызвать мастера?

— Я вызвала, — она ухмыльнулась и повела плечом. — Просто он придурок, — поделилась она, слегка побежденная.

— Я мог бы взглянуть на него, — предложил я, и та остановилась как вкопанная. Нахмурив брови, уставилась на меня.

— Ты? — спросила она, и я на мгновение замер.

— Почему нет?

— Ты вообще знаешь разницу между крестообразной отверткой и плоскоголовой? — спросила Сара. Я заметил огонек в ее глазах. Издевалась. Вероятно, в ее воображении я был каким-то избалованным богатым ребенком. И в в целом оказалась права.

— Что? — я скрестил руки на груди. — Думаешь, не знаю?

— А что, я не права? — она засмеялась, и я покачал головой, игриво добавляя драматизма моменту.

— Да будет тебе известно, я знаю, что одна из них полностью выдуманная.

Она просто смотрела на меня.

— В самом деле? Которая?

— Понятия не имею.

Она разразилась смехом и покачала головой.

— Я так и знала! Думала, ты просто парень с огромным трастовым фондом, — мои губы дрогнули.

— Ты изучала меня? О боже, загуглила? — я наклонился к ней поближе. Достаточно, чтобы вдохнуть сексуальный аромат. Коричневый сахар и ваниль. Черт, как же хочется облизать ее.

— Нет, — она закатила глаза, но мы оба знали, что это ложь. Привлекательно, что та искала информацию обо мне.

— Так и есть. Вроде. Ммм… — я покачал головой. — Я не испытывал трудностей в детстве, — поделился я, чувствуя себя немного неловко. Возможно, я не все знаю о Саре, но уверен, ее жизнь отличалась от моей. Я видел фотографии. И из того, что узнал, у нее пять сестер. Шесть дочерей у матери-одиночки. Не нужно быть специалистом, чтобы понять, как тяжело им пришлось.

— Но ты знаешь, как починить кондиционер? — спросила она, и я усмехнулся.

— Лишь сказал, что могу взглянуть на него, — я игриво толкнул ее бедром, прежде чем взять за руку и удостовериться, что смотрю в обе стороны, прежде чем перейти улицу. — Почему бы нам сначала не поесть, а потом я провожу тебя домой?

— Конечно. Если скажешь, откуда у тебя есть хоть какое-то представление о том, как все исправить.

Она рассмеялась, а я закатил глаза. Открыл дверь и вздохнул с облегчением, мы были одни. Не нужно, чтобы Джеймс выводил ее из себя, расхаживая взад-вперед в ожидании, когда Мила вернется с работы.

— Ух ты, какое милое местечко! — похвалила она.

— Спасибо, — бросил я через плечо, направляясь на кухню. — Как насчет куриного фахитаса?

— Подожди. Ты действительно умеешь готовить?

— Печеньки.

— Печеньки? — повторила она, и я закатил глаза.

— Именно так от тебя пахнет, — ее щеки покрылись румянцем, и я медленно выдохнул, доставая продукты из холодильника и продолжая делиться с ней: — Мама настояла. Она не росла в достатке, как отец, и из-за этого, несмотря на наличие прислуги, мы с братом и сестрой сами убирались в комнатах, готовили семейные ужины два раза в неделю. Она не хотела вырастить беспомощных избалованных людей, — я пожал плечами, включил плиту и потянулся за любимой сковородой. — И когда мы переехали, это помогло, поскольку не думаю, что Хеми знает, как пользоваться микроволновой печью, — она рассмеялась. Этот звук согревал меня изнутри. Приятно знать, что она расслабилась рядом со мной.

— Я могу чем-нибудь помочь? — я повернулся, подошел к ней и, прежде чем успел передумать, поднял ее на руки. Не упустив из виду, как расширились ее глаза, когда ноги обвились вокруг моей талии. Дыхание быстро стало тяжелым.

Я чертовски тверд. А ей, в свою очередь, слишком хорошо в объятиях, чтобы отодвинуться. Зверю во мне казалось, что он вот-вот лопнет, когда я двинулся к пустой части столешницы, ближайшей к плите.

Я усадил ее, не убирая ног с талии. Руки блуждали по бедрам и рукам.

Ее губы приоткрылись, и, черт возьми, мне захотелось попробовать их на вкус.

— Скажи мне отступить, Печенька, — прохрипел я, удерживая зверя на расстоянии, нити контроля распутались, когда я погладил мягкую кожу на ее руках. — Господи Иисусе, ты такая чертовски мягкая, — прошептал я, стиснув зубы. — Скажи мне отступить, Сара, — повторил я, очарованный и околдованный тем, как она облизывала губы, оставляя на них блестящий след от розоватого язычка.

— Почему? — прошептала она, и я крепко зажмурил глаза.

Челюсть сжалась еще сильнее. Я глубоко вдохнул, разрываясь между любовью к ее аромату и сожалением.

— Ты не хочешь поцеловать меня? — прошептала она. Я не смог сдержать вырвавшегося стона. Уронил голову ей на плечо и уткнулся носом в кожу.

Ваниль.

Коричневый сахар.

Она.

— Дело не в этом, — прохрипел я.

— Тогда в чем же дело? — я открыл глаза, сразу же провалившись в мягкий золотистый омут ее взгляда.

— Раньше я был мудаком, — признался я, и по взгляду понял, подобные слова не были ожидаемыми. — Игроком, — голос звучал глухо, а кровь приливала с тихим гулом, — Не в том смысле, что я кого-то использовал, — пояснил свою позицию. — Но у меня никогда не было намерения, чтобы случившееся продолжалось дольше ночи.