Как круги и связки на месте ритуала.

Он вызывает кого-то на себя? Или в себя?

Он сумасшедший?!

Радковский перестал махать руками и замер, вытянувшись всем телом. Полуголый и странный, он не казался смешным. Было в светящейся подтянутой фигуре что-то от киношных спартанцев и ацтеков.

Но здесь не кино.

Эд тряхнул головой и двинулся к врагу, сжимая исчерченный знаками нож в правой руке. Пора заканчивать это шоу.

Кожа Радковского зашевелилась, забугрилась, пошла волнами — и сквозь тело человека проросло существо. Четыре руки — две внутри человеческих, две чуть ниже. Две ноги-лапищи. Хвост, покрытый шипами. Раздувшаяся голова. Пылающие глаза, клыкастая пасть и узкая щель вместо носа.

Герман, ставший в почти в полтора раза выше и раза в два шире, снова захохотал и прорычал:

— Давай сразимся! Давай!

Эд перестал пытаться понять, что не так с этим Радковским.

Неважно, что он с собой сделал и чего хочет. Важно остановить эту тварь.

Он кинулся к монстру, метя ножом в сердце. Тварь встретила его взрывом хохота и ударом «двойной» руки в грудь. Эду на миг показалось, что монстр пробил грудную клетку. Боль ослепила и парализовала. Он не мог дышать. Однако тело помимо воли продолжало двигаться на одних рефлексах: откатиться от удара ногой, прикрыть от шипов на хвосте глаза, всадить лезвие в призрачную плоть.

Тварь отдёрнула хвост и прорычала:

— И это всё?! Ну же, дай мне битву!

Эд прижался к стене, наконец вдохнул и раскашлялся. Стёр выступившие от кашля слёзы и пот. Поднялся, тяжело опираясь на стену. Сильная тварь. Она может его убить. Может. Но он её остановит.

Прыжок. Блок. Уклонение. Ещё прыжок. Ножом в шею. Не вышло.

Короткая, но яростная нагрузка отозвалась диким сердебиением. Эд взмок весь и насквозь.

А тварь лишь смеялась:

— Хватит бегать! Давай драться! Ты скучный. Я убью тебя. Убью твоих приятелей, а потом пойду наверх. Может, там мне дадут битву?! Пули мне не страшны, а человеческие смерти сделают меня ещё сильнее!

Смех твари превращался в рёв.

Откат. Прыжок. Блок. Уворот.

Нет, монстр прав: надо драться. Долго он в таком темпе не продержится, а монстру-Радковскому хоть бы что.

Надо добраться до тела твари.

Кем бы она ни была, у неё человеческое сердце.

Снова прыжок.

Принять удар. Схватить тварь за руку. Не блокировать удар руками с другой стороны. Не уклоняться. Не думать о боли.

Всадить нож в грудную клетку, целясь в сердце.

Вцепиться в монстра как в давно потерянного и вновь обретённого друга.

Тварь заревела, нечеловечески раззявив огромную пасть. И в эту пасть Эд сунул левую руку: кулак и запястье, оплетённое браслетом с неуставным артефактом.

Руку обожгло, и в следующий миг Эд увидел и почувствовал всем телом белый взрыв. Повалился на пол вместе с тем, что осталось от Радковского. И потерял сознание.

…Эд пришёл в себя от того, что кто-то дёргал его за плечо и звал по имени. Потребовалось невыносимо много времени, чтобы узнать Максима.

— Он открыл глаза! — обрадовался Кошкин. — Эд, ты меня слышишь?

— Да.

— Какое сегодня число?

— Десятое… или уже одиннадцатое…

— Отлично! Радковский мёртв, Зыкова мы взяли. Спецназ уже тут.

Крепкие ребята в броне окружили Эда, и знакомый Макса — Костя, вроде — спросил:

— Встать сможешь?

Эд попытался, и его подхватили и подняли.

— Давай медиков сюда пришлём? — предложил кто-то.

— Не, я сам…

— Ладно, — кивнул Костя. — Обопрись хоть.

Эд навалился на крепкое плечо.

Вели его долго-долго: холодные тёмные коридоры всё не кончались и не кончались, и до Эда не сразу дошло, что это потому, что он идёт слишком медленно.

— Где… — он хотел спросить, где остальные, но язык еле-еле ворочался во рту.

— Твои тут, всех ведём наружу, к медикам, — прогудел Костя.

Эд слабо обрадовался, а потом сосредоточился на ходьбе: переставлять ноги было почему-то очень тяжело, и процесс требовал полного сосредоточения.

Наверху в тёмной морозной январской ночи врачи долго осматривали Эда, ощупывали, светили в глаза, проверяли знаками. Обработали непонятно откуда взявшийся ожог, кольцом охватывающий левое запястье. Потом сказали: мол, повезло, ничего серьёзного — надо только отдохнуть и отоспаться как следует.

Эд, еле одолевая сонное отупение, спросил, что с остальными. Азу подлатали плечо. Вике зашили бровь. У Макса ушиб бедра и головы, но сотрясения нет. Всем надо в больницу, а потом спать, хорошо питаться и избегать стрессов хотя бы недельку.

К негодованию врачей, никто из Б-пять не захотел поехать в больницу или хотя бы домой.

Ночные рассадили коллег по машинам и куда-то повезли. Эд, оказавшийся в одном авто с Викой, откинулся на мягкое сиденье и впал в просоночное состояние. Всю дорогу он видел сияющие разводы на снегу за окном, искры, мерцающие вокруг фонарей, и падающие с неба разноцветные звёзды.