Библиотека встретила их приглушённым светом настольных ламп и запахом старых книг. Полки, тянувшиеся к потолку, отбрасывали тени, которые казались живыми в этом полумраке. Катрин направилась к столу, на котором лежал дневник, открытый на одной из страниц, испещрённой неразборчивым почерком. Ренар осторожно подошёл и сел рядом, его руки скрестились на столе.

– Мы изучали этот дневник последние несколько дней, – начала Катрин, её голос звучал напряжённо, но она старалась сохранять спокойствие. – Здесь говорится о ритуале, который связан с картиной.

Дюрок подошёл ближе, его взгляд остановился на странице. Он не сел, оставаясь стоять напротив, как будто его фигура доминировала над пространством.

– Что за ритуал? – спросил он.

Ренар перевернул несколько страниц и указал на текст, его пальцы задержались на строчке, написанной с особой аккуратностью.

– Ритуал требует девяти жертв, – начал он. – Каждая смерть становится частью картины, усиливая её влияние. Но это не просто цепочка убийств. Здесь говорится о том, что каждая жертва должна быть не просто убита, а… подчинена.

Дюрок нахмурился, его лицо стало мрачнее.

– Подчинена? – уточнил он. – Что вы имеете в виду?

Катрин наклонилась ближе к книге, её пальцы нервно барабанили по столу.

– Это нечто большее, чем просто страх, – сказала она. – Картина заставляет своих жертв отказаться от борьбы. Она подчиняет их сознание, их волю. Они становятся её частью не только физически, но и духовно.

Дюрок долго молчал, его взгляд был прикован к тексту. Затем он медленно поднял голову.

– И что происходит после девятой жертвы? – сурово спросил он.

Ренар осторожными перевернул ещё несколько страниц, словно он боялся повредить бумагу.

– Здесь говорится, что ритуал завершится, когда картина обретёт полноту, – произнёс он. – Она станет порталом, соединяющим наш мир и… что-то другое.

Катрин встрепенулась.

– Но что именно? – спросила она, её голос звучал резко. – Что за портал? Что находится по ту сторону?

Ренар лишь сосредоточенно покачал головой.

– Здесь это не объясняется, – ответил он. – Но я думаю, это нечто, что не должно существовать в нашем мире.

Дюрок убрал руки в карманы пальто и медленно прошёлся вдоль полок с выражением явного гнева на лице.

– Значит, это не просто убийства, – сказал он. – Это план, тщательно спланированный ритуал.

Катрин кивнула, её руки всё ещё сжимали край стола.

– Да, – ответила она. – И мы должны остановить его.

Дюрок остановился и снова посмотрел на дневник.

– Кто может это сделать? – спросил он.

Ренар посмотрел на Катрин, затем снова вернулся к тексту.

– Здесь сказано, что разорвать цепочку может только тот, кто владеет картиной по праву, – сказал он. – Настоящий хозяин.

Дюрок нахмурился, его взгляд стал жёстким.

– И кто это?

Катрин покачала головой, её лицо выражало растерянность.

– Мы не знаем, – ответила она. – Но, возможно, этот человек среди нас.

Эти слова повисли в воздухе, наполняя библиотеку тяжёлой тишиной. Дюрок, не сказав больше ни слова, вернулся к столу и снова уставился на текст. В его глазах читалось осознание: времени оставалось всё меньше.

Дюрок закрыл дневник медленно, почти механически. Он долго смотрел на Катрин и Ренара, но ничего не сказал. Затем, резко поднявшись, он убрал блокнот во внутренний карман пальто.

– Если формально владелец картины – Пьер, – произнёс он, его голос звучал твёрдо, – значит, он знает больше, чем говорит.

Катрин посмотрела на инспектора, её лицо было сосредоточенным.

– Вы думаете, что Пьер связан с этим? – спросила она.

– Я думаю, – ответил Дюрок, направляясь к двери, – что время проверить это.

Апартаменты Пьера находились на верхнем этаже отеля. Шаги Дюрока гулко звучали по лестнице. В его глазах горела стальная решимость. Войдя в коридор, он заметил, что свет здесь был приглушённым.

Пьер, словно предчувствуя визит, встретил инспектора у двери своих апартаментов.

– Инспектор, – начал он, делая шаг в сторону, чтобы пропустить его внутрь. – Чем обязан?

– Нам нужно поговорить, – коротко сказал Дюрок, проходя в комнату.

Апартаменты были роскошными, но в их убранстве чувствовалась холодность, будто пространство не предназначалось для жизни. Дюрок остановился в центре, обернувшись к Пьеру. Его взгляд был пристальным, будто он видел больше, чем на самом деле.