Шрифт:
— Пейте чай, — улыбнулся Макаров. — Вам нужно успокоиться. Иначе я не позволю вам говорить с Иваном.
— А другие практиканты у вас сейчас есть? — поинтересовался я. — Возможно, кто-то из них мог соперничать с Иваном за место целителя.
Антон Григорьевич покачал головой.
— Нет. Целители с таким сильным даром появляются все реже и реже.
— Как и другие маги, — негромко заметил Зотов.
— А его мать здесь? — вспомнил я. — Я хочу поговорить с ней.
— Я убедил Ирину Дмитриевну поехать домой, — ответил Макаров. — Она всю ночь просидела возле сына. Была буквально убита горем. Поверьте моему опыту, она здесь ни при чем.
— Верю. А другие родственники не пытались увидеть Ивана? Например, его отец или брат?
Макаров покачал головой.
— Никто не приезжал. Да я все равно не пустил бы их. Иван пока слишком слаб.
— И не пускайте до конца расследования, — угрюмо кивнул Зотов. — Вообще никто не должен входить в палату, кроме вас. Это приказ, господин целитель. Возле палаты будет дежурить полицейский, я уже распорядился. А теперь я хочу увидеть Горчакова.
— А вы уже допили чай? — мягко спросил целитель.
— Вот!
Зотов одним глотком допил остатки чая, показал целителю пустую кружку и со стуком поставил ее на стол.
— Вы довольны?
— Не совсем, — вздохнул Макаров. — Надо было дать вам кружку побольше.
Он легко поднялся из кресла и кивнул нам:
— Идемте, господа!
Перед палатой Горчакова Антон Григорьевич снова остановился.
— Иван всегда был странным молодым человеком, — сказал он, строго взглянув на нас. — А теперь его странности только усугубились. Не удивляйтесь, господа.
Макаров постучал в дверь палаты.
— Иван, к вам пришли!
Подождал секунду и потянул дверь на себя:
— Прошу!
Глава 12
Иван Горчаков стоял возле окна спиной к нам и смотрел в парк. Даже когда мы вошли, он не повернулся.
На Горчакове была полосатая больничная пижама, одновременно слишком широкая и короткая для него. Куртка мешком висела на худых плечах, а большие кисти рук далеко торчали из рукавов.
Печальное огородное пугало. И растрепанные волосы цвета соломы.
Вряд ли его так одели специально. Наверное, на складе госпиталя просто не нашлось пижамы подходящего размера.
— Добрый день, Иван Николаевич, — отрывисто поздоровался Зотов. — Меня зовут Никита Михайлович Зотов, я начальник Имперской Тайной службы. Хочу задать вам несколько вопросов.
Иван медленно повернулся к нам. Его светлые глаза были широко раскрыты. Когда Горчаков увидел меня, в его взгляде появилось удивление.
— Это вы? — спросил он. — Вы помогли мне выбраться из Храма?
— Да, — кивнул я. — Вы меня помните?
— Конечно!
Он как будто удивился своей хорошей памяти.
— Что с вами произошло, Иван Николаевич? — спросил Зотов. — Вы догадываетесь, почему потеряли дар?
— Конечно, — повторил Горчаков.
На этот раз в его голосе была уверенность.
— Я потерял дар, потому что был его недостоин. Магия это поняла.
— Зато я не понял, — нахмурился Зотов. — Объясните.
Тонкие губы Горчакова дрогнули.
— Я бастард, — тихо сказал он. — Полукровка. А возомнил себя магом. Хотел стать лучшим, хотел доказать. Магия такого не прощает.
— То есть, вы считаете, что ваш дар забрала магия? — нахмурился Зотов.
— Да, — уверенно кивнул Горчаков.
— Давайте разберемся по порядку, — предложил Зотов. — Дар пропал, когда вы вошли в Храм?
— Да, — медленно сказал Иван. — Я положил руку на алтарь, вот так.
Он протянул нам худую руку.
— Крохотный золотой дракон сел мне на ладонь и превратился в Знак.
— Что это был за Знак? — изумленно спросил я.
— Золотая Змея, — чуть слышно ответил Горчаков. — Она укусила меня. Почти сразу в глазах потемнело, и больше я ничего не помню.
— Невероятно! — сказал я, удивленно глядя на Зотова.
— Согласен, — резко кивнул начальник Тайной службы. — Выходит, сначала магия дала уникальный Путь, а потом передумала и полностью отобрала дар. Никогда о таком не слышал.
— Я недостоин, — тихо повторил Иван Горчаков. — И магия это поняла.
— А почему вы решили, что недостойны уникального Пути? — спросил я. — Кто вам это сказал?
Иван перевел взгляд на меня.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Александр Васильевич Воронцов, — ответил я. — Занимаюсь вашим делом по просьбе моего деда.