— С чего бы мне это врать? Я и сам не ожидал, а они сначала попытались меня опять уронить на землю, да не получилось. Тогда Вахтанг ударил меня молниями, а Казимир усилил их, но это уже во второй раз, и если бы не пальто, то они наверняка меня прожгли или обожгли.

— М-да, так это отчисление прямое. А где они сами?

— Убежали, — пожал я плечами, — или ушли. Их кладовщик спугнул.

— Выручил он тебя, а то могло плохо закончиться.

— Да, наверное, всё же, их трое, а я один.

— Да, и меня с тобой не оказалось.

— А что бы ты сделал, Пётр?

— В морду дал, по-нашему, по-простому.

— Да я и один справлюсь.

— Не справишься, ты худой больно, а этот Казимир — здоровый, а второй, свей который…

— Густав?

— Да, Густав, я слышал, он новомодным боксом занимается, умеет руками драться. Не осилил бы ты его в одиночку. Вдвоём мы бы ещё могли с ним справиться, а вот в одиночку — нет.

— Ммм, ну, может. А ты чего, Ефим, застыл? — обратился я к нашему третьему товарищу, внимательно слушавшему наш диалог со странным выражением то ли сожаления, то ли восхищения на лице.

— Да удивляюсь я, как ты смог выкрутиться.

— Не боялся, вот и выкрутился.

— У тебя же дар бесполезный.

— Ну и что, я и без дара с ними справился, правда, пришлось отступать к складу, а тут кладовщик появился, а то могли они меня побить, конечно, но я молчать не стану. Они напали втроем против одного, я первокурсник, а они старше. Куда это годится?!

— А они сейчас могут сказать, что это ты их спровоцировал, или вообще, первым дар применил и сам напал на них. Они станут защищаться, а то и отомстят. Зря ты с ними схватился, теперь…

— Зря? — поднял я в удивлении брови, — то есть, я должен просто молча упасть лицом в грязь, после чего пламенно поблагодарить их?

— Ну, не так, чтобы, — заметались глазки у Ефима, — но теперь их могут отчислить, и этого они тебе не простят.

— Вот как? — я аж вскочил от негодования. У меня только-только успокоился адреналин, и перестало гулко биться сердце после неравной схватки, и вот опять, и из-за чего? Из-за слов собственного товарища, с которым делишь и стол, и кров…

— Я их заставлял или, может, упрашивал на меня нападать или задирать, или это я начал применять свой дар ради того, чтобы унизить студента, а по сути, своего товарища? А?!!!

— Довольно! — прервал нашу перепалку Пётр.

— Не вижу смысла с тобой спорить, Фёдор, — тут же отозвался Ефим и, встав с кровати, начал одеваться и вскоре ушел.

Несколько минут я не мог успокоиться, потом, всё же, нашёл в себе силы отвлечься и, взяв в руки учебник, попытался понять, о чём в нём идёт речь. Из головы всё не шли слова Ефима, да и вообще, вечер, что называется, удался. Ясно, что с Ефимом нам совсем не по пути, что же, рано или поздно либо он, либо я, съедем из этой комнаты. Хорошо бы снять себе жильё, но увы, денег у меня на это пока не предвидится.

Ничего, что-нибудь придумаю. Либо Ефима переделаю, либо денег заработаю, чтобы съехать, надоело уже чувствовать себя никем. Я им ещё всем устрою, узнают Фёдора Дегтярёва, сволочи! Уткнувшись в учебник, я заставил себя вдумываться в текст, погружаясь в смысл написанного, и через некоторое время успокоился. Ладно, как говорил Наполеон или кто-то другой: «Главное — ввязаться в драку, а дальше будет видно».

Ефим Трутнев выскочил из комнаты, казалось бы, уходя от конфликта, на самом же деле он преследовал совсем другую цель, его сердце и голову раздирали противоречивые чувства. Он спустился в холл общежития и, быстро пройдя по нему, распахнул входную дверь.

Холодный, насыщенный влагой воздух сразу коснулся его лица, а злой ветер попытался проникнуть за ворот распахнутого шерстяного пальто. Пришлось застегнуться, иначе пронизывающий ветер мог выдуть всё тепло так, что потом и не согреться, а идти ему предстояло довольно далеко, до ближайшего телефона, в одном из кафе. Позвонить нужно срочно, рассказать многое.

Ефим поёжился. То, что предстояло сделать, его не радовало, а очень напрягало. Он понимал, что совершает, мягко говоря, гнусный поступок, но если коготок увяз, то всей птичке пропасть. А всё из-за денег, поймали его на проигрыше, теперь приходится отрабатывать.

Ефим любил азарт, а что лучше всего ему способствует? Игра на деньги. Играть можно во что угодно, как и ставить. Он пока ещё не дорос до ставок на скачках и перебивался картёжной игрой, что афишировать в студенческой среде не рисковал. Слишком быстро его могли вывести на чистую воду и задать нелицеприятные вопросы, а там и до отчисления недалеко, а уходить он не хотел.

Ему нравилось в академии, он так долго шёл к этой цели, что готов был на многое, лишь бы остаться учиться дальше, но и бросить карточную игру уже не мог. Никто пока не догадывался о его роли: ни Фёдор, ни Пётр ни о чем не подозревали. В это время ветер дунул особенно сильно, и Ефиму пришлось туже натянуть на голову старую фуражку и глубже засунуть руки в карманы. Да, нужно одеваться теплее, а то, не ровен час, так и заболеть можно, а не хотелось бы.