Они были буквально заряжены этой творческой энергией, этим интересом ко всему новому и неизведанному. Так их учили (хорошо учили!), так они учили своих детей, и поэтому, я знал совершенно точно, нам удалось выйти за пределы Гарада и, в конце концов, построить «Горное эхо» и добраться до Солнечной системы и Земли благодаря таким людям, как они. Благодаря им и ради них.

Вот там, в Институте, нам впервые этот вопрос — о разделении человечества — и задали (потом его задавали неоднократно). Молодая женщина по имени Зарья Двару, гидролог, как она представилась.

— Человек — существо довольно эгоистичное, — ответил Сернан. — В первую очередь он заботится о своём благе и благе своей семьи. Отсюда и разделение. Невозможно сделать так, чтобы счастливы были все сразу, даром и без очереди. Кто-то обязательно останется обиженным.

Надо же, запомнил. Не так давно я пересказывал Сернану сюжет повести «Пикник на обочине» братьев Стругацких, изданной в прошлом году. Ему понравилось. Даже прочитать захотел, как только освоит русский язык получше.

— Счастье — понятие зыбкое, — отвечали ему. — Одномоментное. Только-только оно есть и вот уже испарилось. Другое дело — благо. Что мы называем благом? Если говорить о материальном благе, то дать всем вдоволь полезной и вкусной еды, собственное жильё, красиво и удобно одеть, обуть, дать возможность заниматься любимым делом, научить оставаться здоровым и молодым долгие годы и десятилетия… Это не так трудно, как кажется.

— Можно я? — спросил я у Сернана.

— Давай, — кивнул он с явным облегчением.

— Вы забываете одну важную вещь, Зарья, — сказал я.

— Какую же?

— Земля — не Гарад и не Цейсан. На Земле материальные блага — та же еда, одежда, обувь, крыша над головой — даже просто крыша, я уже не говорю о собственном жилье! — средства передвижения и прочая, и прочая, и прочая, стоят гораздо дороже, чем у нас и произвести их гораздо труднее. Отсюда нехватка.

— Ну почему же, я помню об этом, — продолжала спор гидролог. — К тому же, как и все мы, я изучала историю и помню, что мы, силгурды, довольно давно, ещё до Последней Войны научились производить столько еды и прочего, чтобы хватало на всех. То есть в те времена, когда тоже были разделены, как и земляне. Нехватка чаще всего возникает из-за несправедливого распределения.

— Я же говорю — коммунисты победили, — подал реплику Сернан. — Всё отобрать и поделить. Типичный коммунистический лозунг. Классический.

— От которого мы, в конце концов, отказались, — возразил я. — Как раз потому, что он не коммунистический. Это лозунг восставшей бедноты, люмпенов и маргиналов, людей, которые не ценят даже того, что сделали сами, поскольку и делать-то ничего не умеют и не хотят. По одной простой причине. Их до этого довели. В том числе и те, кто тоже не умел и не хотел ничего делать. Но при этом имел всё. Вернёмся, однако, к производству материальных благ. Настоящий коммунистический лозунг, он же принцип, звучит так: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Для того чтобы его осуществить, нужны две вещи. Первая — научиться производить всего много, качественно и не дорого. И вторая — научиться правильно соразмерять свои потребности. Потому что человек, который хочет много всего и сразу только потому, что желание обладать какой-то вещью побеждает в нём желание много и плодотворно трудиться, такой человек будет отторгнут коммунистическим обществом.

— Отторгнут — это как? — поинтересовался Сернан. — Уничтожен? Изолирован? Ну да, ну да, Сибирь большая, тайга густая, лесорубов не хватает. С пониманием.

— Да что ж за штампы у тебя сплошные, — сказал я. — Зачем сразу Сибирь? Хотя не вижу ничего плохого в Сибири и лесоповале. Во-первых, Сибирь русская и советская земля, такая же, как и все остальные русские и советские земли. Красивая, большая и богатая. А во-вторых, на лесоповале, говорят, отличные заработки, многие туда стремятся. Нет, дорогой, изолировать не насильственно. С таким человеком просто перестанут общаться. Или ограничат общение настолько, что он сам поймёт, что надо менять модель поведения.

— А если не поймёт? Люди, знаешь ли, упрямы. Найдёт таких же упрямых, объединится с ними и начнут они все вместе противостоять вашему прекрасному коммунистическому обществу и, так сказать, разлагать его изнутри.

Мы говорили по-русски, ИИ синхронно переводил, сотрудники Института слушали нас заворожено.

Ещё бы! Два инопланетянина спорят о том, что лучше: общество эксплуатации и неумеренного потребления или общество справедливого творческого труда.

Причём один из них наполовину силгурд, чьё сознание переселилось в землянина абсолютно фантастическим образом. А второй — ярый приверженец того самого общества потребления и эксплуатации человека человеком, о котором они только читали в книгах или смотрели кино, поскольку живых силгурдов, ещё помнящих, что так когда-то было и на Гараде, осталось не много.

— Так находят, — сказал я. — Находят, объединяются и живут. Не знаю, как сейчас, а в бытность мою Кемраром Гели, на Гараде существовали так называемые «ушедшие». Было их не много, но они были.

— Сейчас тоже в наличии, никуда не делись, — сообщила Зарья Двару. — Слава Создателю, на Цейсане этих, мягко говоря, чудиков и близко нет. Не любят они Цейсан. Здесь же работать надо, чтобы есть. Это на Гараде всех кормят и бесплатно, а у нас такой номер не проходит.

— Интересно, — сказал Быковский. — Я думал, на Гараде и Цейсане одни законы.

— Одни да не совсем, — сказал я. — Цейсан и Гарад в этом смысле напоминают Соединённые Штаты. Страна одна, но в каждом штате имеются свои законы, которых нет в других.

— Ага, — важно кивнул Сернан. — Мы такие.

— Погоди, — спросил Быковский. — Юридически Цейсан отделён от Гарада или как?

— В определённой степени, — ответила за меня Зарья Двару. — Централизовано мы подчиняемся Гараду, но на деле самостоятельны. Практически во всём, что касается нашей внутренней жизни.