— Прости, — наконец говорит она. — Я просто хочу справедливости для твоей семьи.

— И как теперь это должно произойти? — хлестко бросает Астер. — Анне все сойдет с рук.

— А если она этого не делала, Астер? — голос Мартины лишь чуть громче шепота и чуть тише шипения. — Ты не хочешь узнать, кто это сделал?

Астер сердито смотрит на Мартину.

— Конечно, ведь у полиции так много других зацепок. В Херрон-Миллс затаилось столько убийц… — Она вцепляется в край разделяющего их стола. — Если Анна выйдет сухой из воды, все кончено. Как ты не понимаешь? Она использует результаты вскрытия, чтобы посеять сомнение. Наверняка она с самого начала специально врала о том, как погибла Зоуи. Потому что знала, что результаты вскрытия опровергнут ее слова. Она с тобой играет, Мартина. Она манипулирует всеми нами.

Мартина потрясенно молчит. Она не может поверить словам лучшей подруги о том, что Анна затеяла игру вдолгую. Что все это — часть продуманного плана. Но Астер, очевидно, в это верит. Вся ее семья в это верит. Потому что в одном Астер права: других подозреваемых, других зацепок нет. Пока, во всяком случае. Если Анну освободят, это не значит, что справедливость восторжествует. Но теперь, возможно, полиция расширит круг подозреваемых. Возможно, они повнимательнее присмотрятся к Анне… да и к другим тоже. Перспектива осуждения невиновного человека кажется худшим из возможных исходов, и теперь этот исход стал менее вероятным.

Впервые ей приходит в голову, что подруга может смотреть на это иначе. Анна стала единственной надеждой семейства Спанос на ответы, на истину, на справедливость. Это бессмыслица, не укладывающаяся в рамки логики. Но именно это и происходит. Она совсем не так понимала поведение Астер всю эту неделю после получения результатов вскрытия. Замкнутость в школе, неотвеченные сообщения, рассказы о занятости, не позволяющей встретиться. Астер смотрит на отчет экспертизы совсем не так, как Мартина. Она в бешенстве. Потому что уверена, что Анна лжет. А теперь она считает, что Мартина привлекла общее сочувствие к Анне и лишила их шанса на справедливость. Мартина долго молчит. Аппетит пропал. Она рассеянно прикусывает кончик длинного «конского хвоста» — нервная привычка детства, с которой, как она считала, было покончено много лет назад. Так и не придумав, что сказать, она смотрит через столик и понимает, что Астер ушла.

Рано утром в пятницу меня будит солнечный свет. Я все еще у бассейна, где, похоже, и уснула. Бедро покраснело и воспалилось в том месте, где в него ночью впилась длинная заноза от шезлонга. Я едва успеваю принять душ и одеться, как в дверь домика стучит Эмилия с напоминанием, что Пейсли через час уезжает и нужно закончить приготовления к поездке.

Я ничего не могу понять. Пейсли куда-то уезжает?

Я подыгрываю и направляюсь в дом. Когда Эмилия скрывается в своем кабинете, я невзначай спрашиваю у Пейсли, куда она едет. Оказывается, на День независимости они с Полсон-Госсами едут в Кэтскилле, и на праздники у меня будет несколько выходных дней. Я стараюсь вести себя так, будто не удивлена, но Пейсли меня явно раскусила.

— Мы говорили об этом, когда ходили в музей, — шепчет она. — А на прошлой неделе мама напоминала расписание на лето, помнишь?

— Конечно, — улыбаюсь я, пытаясь замаскировать смущение. — Просто забыла, что это уже в эти выходные, вот и все.

Спустя сорок минут я стою перед домом вместе с Эмилией, усаживая Пейсли в машину к Рэйчел, Кайлу и их мамам, и думаю, что мне делать целых четыре дня. Пейсли вернется только вечером в понедельник. Даже не знаю, чем занять такую прорву времени. Когда Эмилия в третий раз проверяет, не забыла ли Пейсли взять с собой солнцезащитный крем и витамины, Элизабет, откашлявшись, заверяет ее, что с Пейсли все будет в порядке и они позвонят, когда доедут. Эмилия уступает и сама нажимает на кнопку, запирающую дверцу машины. Мы обе машем им вслед, пока Хилари огибает фонтан и едет прочь по дорожке Кловелли-коттеджа.

В доме я, облокотившись на каменную рабочую поверхность на кухне, подкрепляюсь йогуртом, оставленным Эмилией от завтрака, и случайно подслушиваю ее телефонный разговор с Томом. Субботу и воскресенье они проведут с друзьями в Амагансетте — это я тоже должна была знать. Она просит его пораньше уехать из офиса, чтобы успеть до пробок, всегда возникающих перед праздниками. Мысленно я возвращаюсь к прошлой пятнице, к машине Тома, припаркованной перед домом Куперов за два часа до того, как он присоединился к нам эа ужином. Я успела совсем забыть об этом, но теперь мне становится икте-ресно, во сколько же он обычно приезжает домой на выходные.

Я мою чашку в раковине и выхожу к бассейну. Руки нащупывают телефон в заднем кармане, но писать Кейдену еще рано. Не прошло и двенадцати часов, как я покинула кинозал. Как мы поцеловались, выскакивает предательская мыслишка. Но мы с Кейденом не целовались. Поцелуй казался таким реальным, но это всего лишь безумная игра моего воображения. Я сжимаю пальцами виски. Мне безумно хочется снова его увидеть, но, пожалуй, мне не помешает немного отдохнуть от Уиндермера. Привести голову в порядок. Наверное, я лучше поплаваю. Почитаю книгу. Схожу в город с альбомом для набросков и посижу немного на скамейке.