Часть граждан СССР разуверилась в возможности победы коммунизма [1084] , чему невольно способствовала сама концепция «развитого социализма», «отодвинувшая» построение коммунистического общества в далекое будущее. В фильме «Премия», снятом в 1974 г. режиссером С.Г. Микаэляном, из уст одного из героев прозвучала фраза: «Видать, коммунизм не скоро построится…» Хотя так было сказано о моральных и производственных проблемах, сложившихся в конкретном рабочем коллективе, в этой фразе отразился сам дух эпохи.

Итогом стал рост апатии в советском обществе, которая проявилась в снижении социальной и политической активности людей, распространении имитации трудовой деятельности во многих отраслях производства и услуг [1085] .

Усилению апатии способствовало серое, скучное бытие, которое было характерно для многих населенных пунктов СССР. Как пишет А.В. Бузгалин, «вырождение социализма… началось с того, что наши города и деревни стали некрасивыми, серыми, грязными, противными» [1086] . Проблемой оставалась низкая мобильность населения. В 1970-х гг. многие деревенские дети школьного возраста не бывали даже в ближайшем областном центре, не говоря уже о «столицах», и знали о том, что такое музей и театр, только «из телевизора» [1087] .

В стране нарастала не только атомизация общества [1088] , но и еще более опасное для советской системы расширение «глубинной трещины между населением и властью», противоречившее вездесущему лозунгу «Народ и партия едины» [1089] . Одной из причин этого явления было пренебрежение чиновниками нуждами людей. Привычной особенностью жизни стала «недоступность» власть имущих (пропускная система, охрана, вахтеры, «секретарши», особые приемные дни и часы, очереди на прием), а также грубость, хамство с их стороны, стремление поставить «простых людей» в положение униженно просящих помощи в решении любых бытовых, жилищных и иных проблем. В итоге на безразличие властей к конкретному человеку люди стали отвечать встречным безразличием и равнодушием, а иногда и сарказмом [1090] .

Критичность в обществе усиливалась — особенно среди интеллигенции, у которой росла «аура оппозиционности» [1091] . Эта социальная страта, наряду со студенчеством, была наиболее склонна к таким настроениям — в Венгрии, Польше и Чехословакии оппозиционное движение начиналось именно со студентов и интеллигенции. В США, по данным 1968 г., 40 % молодежи было не удовлетворено ценностями американского общества, причем большинство «недовольных» составляли студенты гуманитарных и творческих специальностей [1092] .

На расширение оппозиционных настроений в советском обществе повлияли чехословацкие события 1968 г. По данным Госдепартамента США, хотя народ в СССР принял данное властями обоснование интервенции, проявления скептицизма все же были распространены [1093] . Среди интеллигенции циркулировали идеи, что ввод войск в Чехословакию нанес «страшный удар прогрессивным силам во всем мире и в Советском Союзе», обозначил «окончательное завершение периода, начатого XX съездом [КПСС], и… возвращение к сталинизму». Считалось, что этой акцией были «развенчаны иллюзии», и дальше «предстоят тяжелые дни давления на реформу, любое демократическое устремление, творчество, свободу» [1094] . Разочарование в возможности социалистического обновления сверху способствовало радикализации взглядов части либерально настроенных представителей интеллигенции [1095] .

В СССР изменился формат «фронды» и выражения «оппозиционных» настроений. Если до 1965 г. в этом поле превалировали, по терминологии КГБ, «идейно порочные художественные произведения» (не имевшие открытого политического подтекста. — Ф.С.), то к 1970 г. стали распространяться документы «программно-политического характера», пропагандировавшие теорию «демократического социализма» и идеи, связанные с «ограничением или ликвидацией монопольной власти КПСС, созданием в стране лояльной социализму оппозиции». За это пятилетие органы КГБ выявили свыше 400 имевших хождение в стране «самиздатовских» публикаций, посвященных экономическим, политическим и философским вопросам, «в которых с разных сторон критикуется исторический опыт социалистического строительства в Советском Союзе, ревизуется внешняя и внутренняя политика КПСС, выдвигаются различного рода программы оппозиционной деятельности» [1096] . Объемы самиздата росли — так, только в 1975 г. на Запад попало около 6 тыс. страниц таких изданий [1097] . Очевидно, еще больше их циркулировало внутри самого СССР.

Отход части интеллигенции от приверженности государственной идеологии проявился в распространении элитистских представлений, восходивших к дореволюционной традиции («народники», С.Н. Булгаков). Сторонники таких идей «предлагали» себя народу на собственных условиях, главным из которых являлось перевоспитание народа, смена его поведенческой модели [1098] (явно не по советскому образцу). Сохранялись и технократические убеждения, проявлявшиеся в подчеркивании важности технической интеллигенции — в частности, некоторые люди недоумевали, почему зарплата инженера «порою ниже зарплаты рабочего», ведь работа первого напрямую влияла на эффективность производства [1099] .

Расширялись критические настроения и среди «простого народа» — в основном они не имели отношения к «политике», а были спровоцированы недовольством различными аспектами повседневной жизни. На совещании по вопросу подготовки отчетного доклада ЦК КПСС XXIV съезду партии в феврале 1971 г. М.В. Зимянин обобщил причины жалоб, поступавших со стороны народа: «Первая и основная группировка — это квартирный вопрос, вторая позиция — прокуратура, милиция, третья — несправедливость» [1100] .