В свою очередь, Л.И. Брежнев и его соратники в момент прихода к власти в 1964 г. не имели «сколько-нибудь определенной идейно-политической программы» [602] (кроме того, Брежнев вообще проявлял перед лицом «свалившейся» на него власти определенную растерянность [603] ). Граждане СССР отмечали «недооценку» властями политико-идеологической работы [604] . Все более становился явным образовавшийся в стране «идеологический вакуум» [605] .

Американский экономист П. Суизи считал, что у нового руководства СССР, пришедшего к власти в октябре 1964 г., было два пути решения проблем, вставших перед страной: первый — это «культурная революция», т. е. «тотальная кампания по пробуждению масс, чтобы поднять общий уровень политической сознательности, оживить социалистические идеи», и второй — «положиться на дисциплину рынка и стимулирование прибыли». Суизи сделал вывод, что был выбран только второй путь [606] .

На самом деле власти СССР выбрали оба пути. Сначала Л.И. Брежнев и его соратники занялись проблемами экономики. В 1965 г. был дан старт экономической реформе, которая получила название «Косыгинской» [607] . Одновременно руководство страны фиксировало недостатки, сложившиеся в идеологической сфере.

В апреле 1965 г. главный редактор журнала «Политическое самообразование» А.С. Вишняков известил ЦК КПСС, что в стране «намного возросли и усложнились задачи идейно-воспитательной работы» [608] . На заседании Политбюро в ноябре 1966 г. Л.И. Брежнев отметил, что в идеологической сфере «недостатки, а кое-где и серьезные…ошибки начинают все больше и больше чувствоваться» и «не могут не вызывать серьезной тревоги». Он указал, что идеологи «не дают должного отпора» возникшим в стране и мире вызовам, не выдвигают «конкретных предложений». Одной из главных проблем лидер страны назвал отсутствие нового, «настоящего марксистского учебника по истории нашей партии», которым можно было бы заменить явно устаревший «Краткий курс», изданный еще в 1930-х гг. [609] Брежнев считал, что именно «отсутствие такого учебника и дает повод разного рода «критикам» перетряхивать нашу историю». Аналогичное мнение о состоянии идеологии на том же совещании высказали М.А. Суслов, П.Н. Демичев и Ю.В. Андропов. Последний отметил отсутствие у партийных идеологов «единства взглядов» и наличие «путаницы по целому ряду вопросов», в том числе «в освещении вопросов о Сталине, об Отечественной войне, о перспективах развития нашей страны и партии» [610] , т. е. практически по всем основным проблемам, возникшим в «идеологической сфере».

В январе 1966 г. на заседании ученого совета АОН при ЦК КПСС было объявлено, что «предмет научного коммунизма до тонкостей, до точности не определен» [611] (характерно, что в том же году американский советолог С. Блэк сделал вывод, что «общество, предусмотренное коммунистической теорией как конечная цель, описано только в смутных, общих и часто противоречивых терминах» [612] ). Проблемы возникли и с формулированием характеристик текущей стадии развития — социализма. В 1965 г. руководство Итальянской компартии отмечало, что «общая стратегия перехода к социализму и связанные с этим теоретические проблемы остаются… недостаточно разработаны» [613] .

Советское руководство осознавало, что «идеологические провалы» ухудшали и внешнеполитическое положение СССР. На заседании Политбюро в ноябре 1966 г. Ю.В. Андропов заявил, что критику этих провалов «повторяют в социалистических странах, и не только повторяют — наши враги используют это против нас» [614] .

У властей и идеологов сложилось понимание, что на идеологические вызовы нужно дать ответ. Г.П. Францов в мае 1965 г. сообщил в ЦК КПСС, что «обстановка, сложившаяся в мировом коммунистическом движении, требует решительного усиления пропаганды внутренней и внешней политики нашей партии» [615] . По мнению Г.А. Арбатова, трудности в мировом коммунистическом движении и резкое обострение отношений с Китаем заставили советское руководство понять, что «необходима куда более тщательная отработка позиций и аргументов» [616] , т. е. идеологической платформы СССР. Запрос исходил и от советских граждан, которые призывали ЦК КПСС усилить идеологическую работу в стране, устранить «ее недооценку» [617] .

Таким образом, насущной задачей для советского руководства стал поиск нового варианта идеологии, который бы обобщил итоги развития страны, подвел теоретическое обоснование под ее текущее положение и одновременно дал ответ на актуальные внутри- и внешнеполитические вызовы. Решимости начать «переработку» идеологии способствовало то, что Л.И. Брежнев был открыт для обсуждения проблем. По воспоминаниям Г.А. Арбатова, советский лидер «в первые годы власти… еще не разучился слушать людей» и «даже публично признавать, что многих вещей не знает», «можно было тогда еще с ним спорить, даже в присутствии других людей… Это еще было время, когда он пытался увидеть проблемы, которые ставила жизнь, и найти их решения» [618] . Г.Х. Шахназаров отмечал, что в те годы Брежневу «еще было интересно узнать мнение окружающих» [619] .

Состоявшиеся в марте и апреле 1966 г. пленум ЦК и XXIII съезд КПСС ориентировали советских ученых на переосмысление процессов, протекавших в обществе, «творческое развитие марксистско-ленинской теории», разработку на ее основе «новых проблем, выдвигаемых ходом мировых событий». В июле того же года Л.И. Брежнев писал в Политбюро, что необходим «подъем теоретической работы», «напряженная творческая работа в области марксистской теории». В постановлении ЦК КПСС, принятом 17 февраля 1967 г., говорилось о недостатках в развитии марксистско-ленинской теории в СССР, а в постановлении от 14 августа 1967 г. — что события в стране и мире «требуют постоянного всестороннего анализа и теоретического обобщения с позиций марксизма-ленинизма», в связи с чем «возрастает значение марксистско-ленинской теории, повышается роль общественных наук». От советских ученых еще раз потребовали проявить «принципиальность и твердость в борьбе против империалистической идеологии, против буржуазных и реформистских фальсификаторов марксизма-ленинизма», «усиление творческой работы в области теории», «более глубокий анализ социального развития». Эта деятельность должна была быть увязана «с конкретными задачами коммунистического строительства» [620] .

Таким образом, советское руководство дало старт «переработке» идеологии, которая стала осуществляться силами ведущих советских ученых-обществоведов (среди них были А.П. Бутенко, Г.Е. Глезерман, Р.И. Косолапов, П.Н. Федосеев, Г.Х. Шахназаров), а также партийно-идеологических учреждений в целом — в первую очередь, Академии общественных наук и Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Партия пыталась подстегнуть идеологическую деятельность, подвергнув работу гуманитарных научных учреждений критике за «недостаточный теоретический уровень и эффективность научных исследований» [621] .