Я стиснул зубы, выдерживая этот поток ненависти. Только одно я знал наверняка: когда-нибудь, может, не сегодня, но я лично убью его.

— Ха… Ха…

Наконец, Тьмо остановился. Его дыхание было тяжёлым, но он уже успокоился.

— А знаешь… Ты сделал только хуже, — произнёс он с мрачной усмешкой. — Не для меня, а для своих друзей. Я тут подумал, а мне-то что? Один меньше, один больше. Просто убью одного из вас — вот и решим проблему.

Я знал это с самого начала. После того как Тьмо рассказал историю о культе, всё стало предельно ясно: отсюда никто не выйдет.

У нас было два варианта — стать рабами или уйти вперёд ногами. И теперь, своими действиями, я фактически закрыл окно возможностей для кого-то из нас.

У меня не было сомнений, кого выберет Тьмо. Либо Мичуру, либо Вею. Что тут сказать? Сорян, я сглупил.

И действительно, взгляд Тьмо остановился на Мичуре — самом бесполезном, по его мнению, из нас. Удивительно, но на лице Мичуры не было ни обиды, ни ненависти. Только странная смесь понимания и принятия. Казалось, он уже примирился со своей смертью.

— Так значит? — тихо спросил Мичура.

Этот молчаливый, немного растрёпанный парень всегда держался в стороне. Лучник с длинными волосами, чуть отливающими синим, и вечным усталым, недовольным взглядом. Сейчас в его облике что-то изменилось. В момент, когда пришло время умирать, он внезапно стал разговорчивым.

— Да, — коротко ответил Тьмо. — Это будешь ты.

Ему нужно было убить кого-то, чтобы продемонстрировать свою решимость. Чтобы я подчинился.

Тьмо понимал: если я буду убивать паука за пауком, его миссия провалится. Я понимал это тоже. Но я не мог ничего сделать.

Мне хотелось сказать что-то, хоть что-нибудь, чтобы облегчить вину.

— Прости.

Звучало глупо. И всё же ещё ужаснее было бы вообще ничего не сказать.

Мичура всё понял. Он даже попытался меня утешить:

— Брось. Ты не виноват. Не ты же собираешься меня убить. Ты не можешь быть в ответе за чужие действия.

Его слова звучали неожиданно зрело. Я не ожидал такого от него. Вообще, это скорее мог бы сказать я, но никак не он.

— На самом деле, я даже ждал этого дня, — вдруг признался Мичура. — Культ Падших… какое же тупое название. Знаете, я раньше не говорил, но я знаком с этим культом.

Его слова заставили всех замереть. Даже Тьмо и Елох насторожились.

— Они пришли в нашу деревню ночью. Культ Падших — проклятые маньяки. Я проснулся от запаха горящей плоти. Крики, кровь… Они убивали методично, с особой жестокостью, с наслаждением, — голос Мичуры дрожал, но он продолжал.

Все слушали. Я тоже. В какой-то момент мне показалось, что он вот-вот скажет: «Я шпион культа!» Такое ощущение было не только у меня, но и у всех остальных, даже у Тьмо. Впрочем, в его словах звучала слишком явная ненависть. Так не говорят те, кто лоялен.

И был ещё один момент, который привлёк моё внимание. Его горло начало краснеть. Но не так, как обычно бывает от раздражения или сыпи. Она будто нагревалась, как металл, причём только в области горла, словно там что-то быстро разогревалось.

Мичура продолжал:

— Молодых и стариков… они повесили на заборе, словно игрушки. А меня заставили смотреть. И сказали мне: «Бойся Культа Падших».

Его голос был полон боли и горечи.

Это было сложно осознать: целую деревню, столько людей уничтожили лишь для того, чтобы передать послание. Чтобы заявить королевству: мы жестокие, мы сильные, и нас нужно бояться.

Тьмо насмешливо заметил:

— Так ты не Раб Тьмы? Ты всего лишь пешка, у которой одна цель — рассказывать всем о нашем величии?

Всё оказалось именно так. Мичура знал об этом. Его оставили в живых с одной-единственной целью — чтобы он рассказывал свою историю как можно большему числу людей.

Впрочем, на этом всё не закончилось. Мичура взглянул на Тьмо и ответил:

— Да.

И добавил, немного помедлив:

— Дух-покровитель, хранитель нашей деревни, явился ко мне. Он запретил мне говорить и наложил условие: «У тебя будет лимит — сто слов в день. Цени их. Если превысишь, активируется метка».

Сейчас всё стало на свои места. Во-первых, стало ясно, почему Мичура всегда молчал. Это было не его выбором, а следствием проклятия или способности, связанной с этой меткой. Во-вторых, у Мичуры явно был козырь, который он собирался использовать прямо сейчас.

Парень медленно произнёс ещё несколько слов, затем замолчал и открыл рот, показывая язык. На нём пульсировал древний символ — «?», светящийся багровым светом. Он словно жил своей жизнью, вибрируя и источая скрытую мощь.

Мичура показал метку, а затем громко выкрикнул: