Однако в его глазах читалась усталость.

Я, конечно, ответил, как полагалось по «сценарию», хотя уже догадывался, к чему всё это ведёт.

— Да, это я.

Он повторил свой вопрос ещё раз:

— Так чего же ты хочешь?

В этот момент я осознал, что происходит. Это какая-то философская игра. Сначала ты просто парень, который с удовольствием машет мечом. Потом ты становишься воином и убиваешь десятки тысяч людей.

Я задумался, как ответить. Стоило ли упорно гнуть свою линию и снова сказать «силу»? Но, глядя на это поле, усеянное трупами, я вдруг понял: это не то, чего я хочу. Совсем не то.

Я хочу наслаждаться жизнью, а не тянуть все её тяготы.

Видимо, я думал слишком долго, потому что мужчина воспринял моё молчание как ответ. Он кивнул, словно понимая меня без слов.

…

Время вновь сдвинулось.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багряный цвет. Я оказался в богато убранных покоях — не просто спальне, а зале короля или, возможно, императора.

Тот самый мужчина теперь был дряхлым старцем. Он сидел на стуле, устремив взгляд в окно.

Я подошёл к нему. Он заметил меня и поприветствовал тихо:

— Дорогой брат.

Я посмотрел в то же окно, куда были устремлены его глаза. Там, внизу, расстилалось море людей — бесконечная толпа, простирающаяся до самого горизонта. Все они стояли на коленях, склонённые перед этим человеком.

Он медленно повернулся ко мне, его голос был слабым, но всё таким же настойчивым:

— Так чего же ты хочешь?

Это был уже третий раз.

Вообще, такие философские задачки я щёлкаю как орехи. Тут главное — выбрать самый неожиданный ответ, и он точно подойдёт. Может быть, поэтому я и сказал:

— Я хочу смирения.

Хотя было моё истинное желание, в каждом мире, где бы я ни оказался.

Почему? Раз уж в «просветлении» решили затронуть философию, то я в этой теме считаю себя экспертом и могу добавить кое-что.

Почему я хочу быть смиренным?

Смиренный человек видит себя таким, какой он есть. Он осознаёт свои сильные стороны, но не преувеличивает их. Признаёт свои слабости, но не занимается самобичеванием.

Важно понять: я не всемогущ и не могу знать всё. Я могу ошибаться. И я не хочу считать себя выше других. Не хочу смотреть на них свысока или кичиться своими достижениями.

Я хочу уважать людей, вне зависимости от их статуса или способностей. Быть свободным от зависти, от зависимости — как от силы, так и от слабости.

Не хочу зависеть ни от чего. Даже от меча. Он — мой инструмент, а не наоборот.

Для меня сила — это всего лишь побочный эффект смирения.

Старик внимательно выслушал меня, и, кажется, ему понравился мой ответ. Он медленно вытянул руку и указал на стол:

— Тогда возьми его.

На столе стояли пять бокалов.

В первом играл рубиновыми оттенками бокал вина. Во втором — свежевыжатый сок. В третьем — молоко. В четвёртом — чай. А в пятом — простая вода.

Всеведущий сразу подсказал, где что находится:

[1. Вино — смерть.]

[2. Сок — навык владения мечом 1 уровня.]

[3. Молоко — намерение меча.]

[4. Чай — навык владения кинжалом 1 уровня.]

[5. Вода — навык владения мечом 2 уровня.]

Хм… Вино — смерть? Как иронично.

Впрочем, я уже знал, что выберу. Лучшее из всего этого. Я потянулся к бокалу с простой водой, поднёс его к губам и выпил залпом.

А? Что?

Внезапно что-то застряло в горле. Я закашлялся.

Кх… Кх…

Это было тяжело. Казалось, что я задыхаюсь. Впрочем, дело было не только в этом. Изнутри словно что-то пыталось вырваться.

Но что?

И вдруг — вылезла она. Не вся, только голова. Ворон. Чёрный, с алыми глазами. Он посмотрел на меня, а я — на него. Затем он полностью вылез наружу, сел на стол и замер.

Ещё раз. Это ворон. Не прилетел откуда-то. Этот чёртов ворон вылез из меня.

— Что это такое? — мне нужны были ответы. Это было мерзко, странно. Самое главное — я понял, что он часть меня. Я вдруг ощутил, что что-то потерял.

Никто не ответил. Никто, кроме ворона. Разумеется, он ответил по-своему. Вороньим языком.

— КАР! — каркнул он, взмахнул крыльями и улетел. Я пытался его поймать, но окно было открыто, и он взмыл в небо.

Старик, наблюдая за мной, громко засмеялся:

— Не переживай… Это твои тёмные мысли. Они вышли наружу.

Однако я его поправил: