Интересно, конечно, ему живётся… Вот так р-р-раз — и ты совсем без денег, причём не потому что они банально кончились, как у меня порой бывало, а потому что их нельзя снимать. Романтика! Но, по крайней мере, это объясняет, почему у множества коррупционеров при обысках изымают кучу нала. А я всё удивлялась, зачем такие деньжищи дома хранить, если выгоднее положить в банк под проценты. Ой, наивная моя голова!

— Слушай, я этот эпизод вставлю себе в роман, — произнесла я с энтузиазмом, когда Виктор закончил рассказывать. — Можно?

— Конечно можно. Ничего секретного в этом нет. А что за роман?

Виктор спросил это с таким живым интересом, что я невольно смутилась. Во-первых, потому что появилось подозрение, что он продолжает знакомиться с остальными моими историями, а во-вторых — потому что история, о которой я сейчас говорила, была основана на образе самого Виктора.

— Тебе понравится, — усмехнулась я, отодвинула пустую тарелку и поддела его, признавшись: — Я главного героя с тебя списывала. Мужчина, который коллекционирует баб, как бутылки с хорошим вином. А героиня будет его очередной бутылкой.

Виктор, похоже, успел привыкнуть к моей язвительности — потому что он не обиделся и не напрягся и даже не стал оправдываться, а подхватил мою игру.

— Только вот в какой-то момент, как говорится, всё пойдёт не так? И бутылка не захочет ложиться в рядок, и коллекционер поймёт, что пора бросать бухать и вести трезвый образ жизни?

«Ложиться в рядок». Прелесть какая.

— Что-то вроде того, — засмеялась я, фыркая. — В целом конфликт понятен. Непонятен только финал.

— Почему? Свадьба, дети, всё по классике.

— По классике не получится. После многолетнего алкоголизма герой и сам не уверен, что способен быть трезвенником, а героиня — тем более. Да и детей она иметь не может.

56

Ася

Он понял, не дурак же.

Конечно понял.

Улыбка на его губах погасла, взгляд стал серьёзным и напряжённым. И смотрел Виктор на меня так, будто пытался прочитать мои мысли.

— Не может… — подхватил он эхом и вздохнул. — Теперь понятно…

Ну да, теперь понятно, почему мне понадобились приёмные дети. Отчего я не завела своих.

— Да-а-а, — протянула я, тоже растеряв всю весёлость. — Поэтому я думаю, что конец будет максимально реалистичным. Она останется в своём мире, он продолжит коллекционирование.

— И какова же тогда будет мораль сей басни? — усмехнулся Виктор, складывая руки на груди. Выглядел он сейчас весьма мрачно и упрямо. Как баран, который собирается штурмовать особо крепкие ворота.

— А должна быть мораль?

— Конечно. Даже, уж извини, любовные романы просто так не пишутся. Я это понял по твоим книгам в том числе. Всегда существует какой-то путь для трансформации героя. А здесь никакой трансформации, получается, не будет. Зачем это читать? Чтобы расстроиться?

Он был прав, если бы мы говорили лишь о тексте.

Но, увы, наш разговор имел двойное значение. Двойные смыслы. Поэтому я ответила, почти переломив себя:

— Чтобы не забывать: реальная жизнь не сказка. Люди не меняются. И не всегда истории любви заканчиваются свадьбой и детьми. Иногда, даже если чувства глубоки, приходится расставаться с мечтой. Потому что она иллюзорна.

Я думала, Виктор будет спорить. Доказывать, что он способен, что я слишком пессимистична, что ему нужен шанс и так далее.

Но вместо этого он, тяжело вздохнув, вдруг поинтересовался:

— Когда тебе в ветеринарку теперь?

Э-э-э… Что?

— В ветеринарку, — повторил Виктор почти по слогам, видимо заметив моё недоумение. — С Сенькой. Ей же надо снять швы. Ты сама говорила об этом после операции, я помню. Когда поедешь? Я тебя отвезу.

Мой пока ещё простудный мозг не осознал, что это было. Почему он отступил? Или это не отступление, а такой тактический приём? Сделать перерыв перед атакой?

— Хорошо бы завтра, в понедельник то есть. Но до завтра я вряд ли окончательно оклемаюсь. Слабость ещё сильная. Наверное, во вторник или среду. А ты…

— Ну да, я вас отвезу, — кивнул Виктор невозмутимо. — Я и с ребятами уже договорился, они согласны.

Договорился он! И простили ведь его мои дети. Ладно Лика — она мало что поняла, но близнецы прям удивили.

И животные Виктора приняли. Даже Сажик — ещё утром она сидела и с подозрением таращилась на нового человека в доме, а теперь спокойно спала в корзинке за его спиной. Об остальных и упоминать нечего — те отнеслись к Виктору так, будто он всегда тут жил. В шкафу прятался, а теперь вот вылез на свет божий, падает с диванов, моет полы и ест пиццу.