Нет, в таком виде появляться на глаза Виктору нельзя. Неприлично.

Я сняла костюм, нашла на прикроватной тумбочке упаковку влажных салфеток и хорошенько протёрла всё тело. Прошмыгну в ванную, там ещё и помоюсь, но пока хватит и этого. Надела чистое бельё и другой домашний костюм, тёмно-синий, состоящий из лосин и футболки с зеленоглазым котёнком мультяшного вида. Критически осмотрела своё отражение: ну, так себе. С волосами что-то сделать невозможно, хотя я героически расчесала всю эту спутанность и переплела косу, да и лицо больше похоже на пельмень. Но выше головы, как говорится, не прыгнешь.

Кстати, что там с температурой-то? Пока переодевалась, положила термометр на стол, так и не нажав на кнопку. Приложила ко лбу ещё раз и через пару секунд вздохнула с облегчением — тридцать семь. Такой результат мне нравится. Перемерять не буду. А то вдруг окажется, что всё гораздо хуже, и я только расстроюсь.

Взглянув на себя в зеркало в последний раз, я поморщилась — выходить к Виктору и детям в подобном виде по-прежнему не хотелось — и всё-таки толкнула дверь.

Картина, открывшаяся моему удивлённому взору, была поразительной.

Виктор, близнецы, Лика, Бим, Сенька, Бро и Вафля сидели на полу, а над ними, на прикроватной тумбочке, примостилась Сажик, застывшая в позе «кошка-копилка» и сверлившая незнакомца подозрительным взглядом. Она заметила меня первой и с громким «мяв!» побежала навстречу, чтобы тут же обтереться всем телом о мои ноги.

— Ой, мама! — шикнул Лёшка, и мне показалось, что он сейчас добавит: «Шухер!» или «Полундра!», но нет. А стоило бы.

— Вы почему сидите на полу? — полушёпотом спросила я: горло саднило. — Забыли, как ещё недавно валялись с температурой и соплями до колен? Виктор, — обратилась я к мужчине, попытавшись повысить голос, но вместо этого только закашлялась, — а ты чем думаешь?

— Мам, прости! — тут же хором возвестили дети и разом повскакивали с мест. Животные тоже зашевелились. Бро, привалившийся к колену Виктора, поднял голову, Вафля, сидевшая рядом с Ликой, запрыгнула на спинку дивана, Сенька, дремавшая у Виктора под боком, попыталась сделать то же самое — но, естественно, у неё ничего не получилось. И она повисла на сиденье, как мешок с картошкой на крючке, зацепившись когтями за обшивку.

— Ого, — пробормотал Виктор и, к моему удивлению, отреагировал раньше остальных — подхватил Сеньку под попу и посадил на диван. — Я думал, все кошки хорошо прыгают…

— Сенька не может, — пояснила я, отчего-то чувствуя неловкость. Из-за немытой головы, что ли? — У неё лапа не до конца ещё прошла. Но, даже когда пройдёт, скорее всего, Сенька так и останется не слишком прыгучей. Черепно-мозговая травма же. Смотри, как она ходит? Шатается.

Виктор проследил взглядом за Сенькой, которая бродила по дивану туда-сюда, задирая лапы, как неловко марширующий солдат, и улыбнулся. Умилительно так.

— Да, я ещё вчера заметил. Такая смешная.

Виктор, конечно, не знал, но в этот момент он заработал для себя парочку призовых очков. Потому что умилиться Сенькой — тощей и маленькой рыжей кошкой, хромой и неловкой, с постоянным тремором всех конечностей, особенно головы, — способен не каждый человек. Далеко не каждый. Большинство людей любят здоровых и красивых животных, желательно ещё и породистых. Тут же совсем иной случай.

И это я ещё молчу о том, что мужчинам в принципе не слишком свойственно умиляться животными. Это больше женская прерогатива. И при первой встрече я была уверена, что Виктор из тех, кто не видит в кошках и собаках ничего умилительного.

Но сейчас он был искренен. А значит, я ошиблась.

— Ты тоже встал бы с пола, — пробормотала я, и Виктор тут же вскочил — как мальчик, которого мама застала за недозволенными занятиями. — А то застудишь… одно место.

Виктор усмехнулся, а потом, слегка порозовев, попытался привести себя в порядок. Но ему повезло меньше, чем мне, — слишком много свидетелей было рядом. И нормально заправлять выбившуюся из-под брюк рубашку, мятую и покрытую тонким слоем шерсти, когда на тебя смотрят четыре пары человеческих глаз, не считая кошачьих и собачьих, нелёгкое занятие.

— Кажется, Бима пора чесать, — заключила я, и Виктор тут же отреагировал:

— Если хочешь, я его почешу. Ты только расскажи как. Его же, наверное, надо сейчас выгулять?

— Надо, — я кивнула и обратилась к детям: — Так, ребята, дуйте-ка в ванную умываться. Только недолго, а то тут очередь вон какая. Потом мы с Виктором.

Близнецы и Лика не стали спорить и поспешили удалиться, отчего-то заговорщицки улыбаясь (особенно мальчишки). Успели что-то обсудить с Виктором, пока я переодевалась и протиралась салфетками? Видимо, да.

— Судя по тому, что ты без фингала под глазом, примирение прошло успешно? — поинтересовалась я, и Виктор кивнул.

— Да, меня простили. Я даже не ожидал, если честно… Думал, будет гораздо сложнее.

— Тёма, Лёша и Лика — добрые ребята, — я кашлянула, и мужчина забеспокоился:

— Ты-то сама как? Вижу, что ещё не очень. Может, ляжешь? Я могу завтрак и сам приготовить. Если, конечно, ты на завтрак не делаешь им какое-нибудь суфле или блины с начинками.

На самом деле, лечь я хотела. Но, во-первых, были и другие дела, кроме завтрака, а во-вторых — не привыкла я к подобной эксплуатации чужого труда.