Мейсон возвышался надо мной, как обжигающий столп огня. Нет, это не он вызывал во мне дрожь.

«Это не он, – убеждала я себя, – дело не в его руках и не в его крепких мужских запястьях. Причина в моей тоске, в боли, в разбитых мечтах. Вот что лишало меня покоя, а он был здесь абсолютно ни при чем».

Я зажмурилась и, сделав над собой усилие, шагнула в сторону, а потом вышла из ванной. Я почти бежала по коридору, забрав с собой чувство, которое все больше и больше укоренялось в моей плоти. Тонкое, как нерв, оно пробралось в легкие, в костный мозг, в горло, и чем старательнее я пыталась вырвать его из себя, тем глубже оно в меня проникало. Я судорожно сглотнула. Что со мной происходит?

Джон оторвался от газеты. Он посмотрел на меня, жалкую, на хлопковый бюстгальтер в моей дрожащей руке и вынул изо рта сигару.

– Айви, что…

– Джон, я хочу, чтобы в ванной был чертов замок!

Глава 9

На прицеле

Я привыкла избегать людей.

У меня замкнутый характер, бесстрастный, как лед, что, наверное, и мешало мне заводить друзей. Я много времени проводила одна или в обществе природы, потому что только в тишине я могла слышать себя. И все же впервые я избегала кого-то, с кем жила под одной крышей.

Я не выносила Мейсона. Его близость тревожила меня, его присутствие вызывало во мне такую сильную турбулентность, что всякий раз я испытывала острое желание выйти из комнаты и вдохнуть воздуха, который его не коснулся. Хотя он первый решил держаться от меня подальше и никогда на меня не смотрел, любая случайная встреча с ним выбивала меня из колеи. И легко понять почему.

Мейсон был дерзким, высокомерным и эгоистичным – именно эти качества больше всего раздражали меня в людях, общению с которыми я когда-то давно предпочла одиночество. Однако в этом типе было еще кое-что. Что-то, что даже перевешивало его бесчисленные недостатки и вынуждало меня держаться от него на большем расстоянии, чем предписывает техника безопасности. Что-то, что бродило во мне, держалось в тени моего дыхания и таилось глубоко внутри. Я не знала, что это, но была уверена: это мне не нравилось.

Спускаясь по лестнице в подвал, я спрашивала себя, как долго мне удастся игнорировать его существование. Может быть, всегда…

Кошмарный сон помешал как следует выспаться этой ночью. Я все еще ощущала его на своей коже, как отпечаток чужой грязной руки. Я поморгала и, увидев свой блокнот, с облегчением вздохнула. Наверное, я оставила его здесь вчера вечером, когда спустилась в эту комнату порисовать.

Взяв скетчбук, я собиралась вернуться наверх, когда через полуоткрытую дверь заметила в дальней комнате свет. «Наверно, Мейсон забыл погасить», – подумала я, потому что, заглянув в его так называемый тренажерный зал, никого там не обнаружила.

Я подошла к лампе на шкафу и выключила ее. На улице было солнечно, и через маленькие окошки под потолком сюда проникало достаточно света.

На столе рядом со шкафом лежал прозрачный конверт с бумажными листками, сообщавшими данные о его здоровье, весе и даже росте. Один метр восемьдесят восемь. Ого! И это в семнадцать лет.

Меня поразил длинный перечень медицинских обследований, которые нужно пройти, чтобы получить доступ к поединку: электрокардиограмма, мониторинг грудной клетки, МРТ головного мозга. Спортсмену нужно соблюдать массу требований. Да уж, серьезно заниматься боксом может далеко не каждый. Этот вид спорта требовал от человека дисциплинированности, ответственного отношения и абсолютной решимости, воспитанной самоограничением и тренировками.

Почему это меня удивляло?

Я повернулась к стойке и вспомнила, как она скрипела под ударами Мейсона. Ткнула одну из панелей кончиками пальцев. На ощупь она казалась мягкой.

Тогда я сжала кулак и ударила по ней. Стука от моего жалкого удара почти не было слышно. Я закатила глаза и схватилась за ушибленную кисть, зажимая скетчбук под мышкой.

– Что ты делаешь?

Я вздрогнула.

Темные глаза Мейсона пригвоздили меня к месту, где я стояла, с обезоруживающей силой.

– Что ты здесь забыла? – снова спросил он, как всегда, властным тоном эгоиста и собственника, сообщающего, что я снова вторглась на его территорию.

Это я и сама понимала, поэтому опустила голову. Я хотела бы уйти молча, без ответа, но Мейсон положил руку на дверной косяк и не позволил мне ускользнуть.

– Я с тобой разговариваю. – Его низкий, сочный голос вызывал странную дрожь в моих позвонках.

Я шагнула ближе к дверному проходу, чувствуя, как ко мне возвращается необъяснимое чувство обиды.

– Это я заметила, – ответила я, покосившись на Мейсона.

– Тогда ответь мне.

– Ничего, я ничего здесь не делала.

Мейсон посмотрел на меня с высоты своих метра восьмидесяти восьми. Его взгляд, настойчивый, пронзительный, жгучий, раздел меня догола.

Я крепче сжала блокнот. Он заметил его, и старая злоба мелькнула в его радужках.

– Я твои вещи не трогаю. И ты не прикасайся к моим.

– Неужели? Ты еще кое-что мне не объяснил, – ответила я, шипя, как змея.