— Поподробнее. Твой вариант заботы о ком-то может означать многое, Габриэль. — Анджела отталкивается от стены, её взгляд становится более настороженным. — Ты трахался с кем-то ещё, пока она была с тобой?

Я резко поднимаю голову и смотрю на неё.

— Конечно, нет. — Вздыхаю, проводя руками по волосам. — На нас напали сегодня вечером. Это потрясло её, поэтому я привёл её сюда. Но потом я прикончил нескольких засранцев, и она увидела… последствия.

— Ты все еще не рассказал ей о нашей истории, хотя первое, что она сказала, когда увидела меня, было: «Конечно! Эта ночь становится всё лучше и лучше! Должен же он закончить вечер, кого — нибудь трахнув, не так ли?» — она приподнимает бровь, упирая руки в бока.

— Я сказал ей, что мы старые друзья, но она в это не верит. И почему я должен ей что-то рассказывать? То, что произошло между нами, было ошибкой, и мы оба поняли это в тот момент, когда это случилось. Мы были гребаными детьми, шестнадцатилетними! Я не собираюсь разбалтывать свою гребаную историю жизни каждому встречному.

— Она не такая, как все. Она та девушка, в которую ты должен быть влюблён. А это значит, что ты не хочешь делиться тем, чего не хочешь, Габ. — Анджела делает глубокий вдох. — Послушай, ты знаешь, я никогда не думала, что твой план сработает, но ты зашёл так далеко. Ты мог бы с таким же успехом добавить немного правды в ту паутину лжи, которую плетёшь.

Я издаю недовольный звук и выхожу из лифта.

— Какой у нас план, если она обратится в полицию? — спрашивает Домани, как только я вхожу в гостиничный номер. Я иду в комнату, чтобы переодеться, и вижу, что на кровати лежит платье, в котором Беатрис была сегодня вечером; когда я увидел её в нем, у меня перехватило дыхание.

Домани следует за мной, ожидая ответа.

— Она не пойдёт в полицию.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает Домани с недоверием.

— Потому что я её знаю, — отвечаю я, чувствуя, как сердце забивается быстрее.

Домани усмехается.

— Если бы это было правдой, я думаю, ты бы ожидал, что она выбьет всё дерьмо из мужчин ещё до того, как это произошло. Ты не говорил нам, что она умеет драться.

Вспоминая, как на неё напали, я осознаю, что это могло побудить её захотеть научиться самообороне.

Мой телефон вдруг звонит. Я нажимаю кнопку громкой связи, пока меняю окровавленную рубашку.

— Ее телефон выключен, так что мне сложно его отследить, босс, — сообщает Микки.

— Продолжай попытки. — Я нажимаю кнопку отбоя и скрежещу зубами от досады.

Вся работа и прогресс, которых я добился с ней, оказались потраченными впустую за такой короткий промежуток времени. В моей памяти всплывает воспоминание о том, как я загнал её в угол на первом этаже отеля и наблюдал, как она кончает на мои пальцы. Я вижу выражение её лица, когда она позволила себе испытать оргазм.

Мой телефон снова звонит, и Микки говорит, что нашёл её.

— Она снова включила свой телефон, но её нет ни дома, ни у родителей, — сообщает он. — Адрес принадлежит… давайте посмотрим, Кларе Бертолин.

— Пришли мне местоположение.

— Удачи. — Анджела наливает себе стакан бурбона.

Когда я не реагирую, она смотрит на меня, пока я надеваю чистую куртку.

— Что?

— Я не понимаю твоего знаменитого слогана: «Мне больше не нужна удача?» — смеётся Анджела.

— Ты ведь знакома с Беатрис? — спрашивает её Домани. — Она надрала задницу Чиччо и Грассо, прежде чем сбежать отсюда.

Анджела поворачивается и замечает, как Грассо и Чиччо сидят на диване с пакетами льда на промежностях.

— Что ж, тогда тебе, очевидно, нужны удача и крепкое телосложение, — подхватывает она, смеясь.

Я захлопываю дверь за собой и улыбка расползается по моему лицу.

Мы садимся в одну из машин, которые я держу в гараже, и снова набираем номер её мобильного, пока Смайли устраивается за руль. На этот раз он звонит и звонит, но безрезультатно. Я решаю отправить ей сообщение.

Я: ОТВЕТЬ НА ЗВОНОК, БЕАТРИС!

Она, кажется, либо отключила чтение сообщений, либо просто игнорирует меня.

Но потом я испытываю некоторое облегчение, когда слышу звук своего телефона.

Беа: Пожалуйста, оставь меня в покое. Не волнуйся, я буду на праздновании дня рождения Серафины. А до тех пор не звони и не пиши мне.

Автомобильный гудок отвлекает меня от чтения и перечитывания её сообщения.

Всё просто. Просто. В этом есть какая-то вежливость, которая буквально кричит, что это Беатрис — «пожалуйста» в начале. Но в ней нет ни одной из её обычных колкостей и оскорблений, к которым я привык, и это беспокоит меня больше, чем я хотел бы признать.