– Какого Якоря?
– напряженно переспрашиваю я.

Дан фыркает:

– Ты его видел совсем недавно. Когда мы стояли у замковой стены. Такой худой, русоволосый, в кожанке. Та ещё язва, познакомишься, Тиглат хоть и зануда, но толковый.

– Тиглат?
– уточняю.

– Тиглат Волшебные Пальцы, - нараспев протягивает Дан.
– Ему не нравится это прозвище, но оно очень подходит. В каком-то смысле он наш коллега - напишет текст на любую тему на таком уровне, что будешь рыдать от зависти. Тиглат - ник на биржах копирайтерства.

Я только приподнимаю брови, но больше не задаю вопросов. Снова делаю глоток. Пожалуй, он прав. Трезвым это воспринимать сложно.

– Якорь - это уникальный дар, - продолжает Дан.
– Не менее уникальный, чем Создатель. Якорь тянет к себе всё то, что создали такие, как ты, Антон. И кроме этого ещё много чего интересного.

– Как… - Я хмурюсь.
– Как это происходит?

– Как у других - не знаю, - пожимает он плечами.
– У меня было просто состояние, как у дикого зверя. Безмолвно выл и тянулся-тянулся-тянулся…

Его интонация не меняется, но у меня вдоль позвоночника проносится ледяная стрела. Потому что в каждом слоге - страх. Страх настолько сильный и вязкий, что невозможно дышать.

Это странное осознание: у Богдана Ярасланова может быть страх. Такой страх.

– А… дальше?

Он чуть прищуривается, смотрит в окно. Там проносятся дома в оврагах, фонари и лента ночной реки.

– Не знаю, сколько так прошло времени. Но в какой-то момент открылись двери, и я увидел Тиглата. Порядком обалдевшего, испуганного, до ужаса уставшего, но… способного вытащить меня. И он вытащил. Хоть сам едва не окочурился от моего вида.

– Что было с видом?

Дан смотрит на меня так, что вмиг отпадают все вопросы. Я отбираю у него бутылку и уже сам разливаю остатки наливки. Вишни, как и ожидалось, застревают в горлышке. Приходится встряхнуть, чтобы упали в стаканчик. Они делают это слишком шустро, плюхаются, и капли летят прямо на пальцы Дана.

Он медленно поднимает руку, смотрит на то, как в свете звезд чернеет наливка на белой коже. Как-то странно, совершенно нечеловечески улыбается и подносит их к губам.

В тот же миг у меня во рту появляется солоновато-металлический вкус, а перед глазами вспыхивают желтые фонари у замковой стены. К горлу подскакивает дурнота. Алкоголь немного притупляет ощущения, поэтому удается сделать глубокий вдох. Но вопрос срывается сам:

– Там… тогда… это была кровь?

Он не меняется в лице, прикрывает глаза - только подрагивают ресницы.

– Это была кровь.

Спокойным, совершенно безразличным тоном и… чистую правду. Больше ничего не надо спрашивать. Надо ещё много узнать, но язык не поворачивается говорить.

– Твоя горгонида, - внезапно резко переводит Дан тему: - Её больше нет. Придумывай что-то другое. С горгонидами сейчас вообще лучше не связываться. Потому что они не просто фантазия.

Я только чувствую, как отвисла собственная челюсть. Но все же беру себя в руки.

– В смысле? Это как раз фантазия.

Дан смеется, немного хрипло и как-то ломано, очень странно звучит:

– Если захочешь - познакомлю тебя с «фантазиями», Антон. Даже далеко не надо ехать, плюс-минус полтора ста километров. Или сколько там до Одессы?

Я опять теряю дар речи. В смысле, до Одессы?

Дан же допивает все до капли, отодвигает стакан в сторонку и невозмутимо укладывается.

– Уже поздно. Завтра придется тебя и правда выносить из поезда.

Я бросаю взгляд на экран телефона. Три часа ночи. Поздно… Но как сейчас заснуть?

Как ни странно, пока я об этом раздумываю, Дан практически сразу отключается. Некоторое время я просто еду и смотрю в окно невидящим взглядом, потом вздыхаю и осторожно задвигаю бутылку со стаканами в бумажном пакетике под столик. Утром вынесу.

Бросаю взгляд на спутника. Спит. Только нормально не накрылся. А из окон обычно дует, как бы ни было тепло на улице.

Я тихо привстаю, подхватываю плед и натягиваю на его плечи.

И правда… поздно. Завтра будем со всем разбираться.

Те, о ком не знает Антон Шуткач

8 лет назад

Я не совсем понимаю, что мы тут делаем. Никто и не спешит давать мне ответ. Мы явно заходим через дверь, которой часто не пользуются. Тут безлюдно, никто не выскочит и не спросит, что за чудовище идет рядом со мной.

Ябо с интересом смотрит по сторонам, но, что удивительно, молчит. Ни слова, хотя ещё пару дней назад болтал бы без умолку. Что случилось?

Ответ напрашивается только один: он знает больше меня.