Мягкая апрельская ночь ласково опускалась на уставший город. Прохладный ветерок врывался в помещение через многочисленные распахнутые настежь окна, местами с щербатыми выбитыми стеклами. Облупившиеся рамы тихонько скрипели, печально покачиваясь на обвисших петлях. Все здесь дышало запустением и мертвой тишиной.

Достаточно длинный коридор служил центром для многочисленных сообщающихся между собой кабинетов. В конце сиротливого тамбура маячила плотно запертая дверь, ведущая в подсобное помещение. Именно возле нее устроились двое, вполголоса обсуждая нечто, по всей видимости, очень важное. Несмотря на секретность разговора, приглушать тон не имело смысла. На многие километры вокруг не было ни души.

– Ты уверен, что все сделал правильно? – с некоторой долей степенного превосходства спросил первый голос.

– Я сделал все, как вы и сказали, - отозвался второй, куда более ясный тембр, - шансов выжить у него практически нет, снотворное сделает свое дело. И потом, вы, кажется, упомянули о забытых таблетках, их отсутствие нам очевидно на руку.

– Веревки надежны? – настойчиво не унимался собеседник, как на грех одолеваемый нездоровой жаждой подробностей.

– Он не сумеет освободиться даже если придет в себя, - с некоторой долей досады отозвались в ответ, - телефон я забрал. Оставил в машине с курткой, так будет выглядеть реалистичнее.

– Машину отправил куда я тебе сказал? – в новом вопросе вдруг послышалось давящее сомнение.

– Да, шеф, она покоится на дне залива, также я позаботился о том, чтобы ее нашли, причем как можно скорее, - вывести из себя обладателя ясного тембра судя по всему возможным не представлялось.

– Отлично, - смиряясь с неизбежным, мужчина едва слышно вздохнул, - поехали тогда.

– Шеф, могу я у вас кое-что уточнить? – напряженное любопытство скользнуло в неожиданно робком обращении.

Оппонент промолчал и это сразу же расценили как согласие.

– Почему бы нам не закончить начатое? Или вы снова хотите сыграть в рулетку? – прозвучало в безликой тишине.

– Не в моих правилах оставлять все шансы на своей стороне, к тому же так будет правильнее, пусть судьба сама вынесет свой вердикт, - слова чудились рваными, будто кто-то писал под мерцание тусклого фонаря.

– Такой альтруизм не доводит до добра, - предупреждение было напрасным, но попытку пришлось засчитать, человек это понял с раздражающей ясностью.

– Возможно. Только мы все оставим как есть. Идем, - тон последнего утверждения не допускал никаких возражений.

Полина смотрела на молоденького парнишку в полицейской форме, силясь уловить хоть что-нибудь из сказанного им, но смысл слов ускользал от воспаленного сознания. Рядом застыл каменным изваянием Луганский, он тоже никак не облегчал говорящему задачи. Зачитывался список вещей, найденных в затонувшей машине. Дима в очередной раз кивнул головой, уставившись на лежащий на столе промокший мобильник, в прозрачном пакете, пристально-невидящим взглядом.

– Это телефон господина Рябина? – терпеливо повторил свой вопрос служащий правопорядка.

– Да, – наконец отозвался Дмитрий, едва слыша свой собственный голос.

Развернувшись, молодая женщина устремилась к дверям. Почти бегом миновав полутемный коридор, она оказалась на улице, где ее ожидала безумно расстроенная Маша. На смертельно побледневшем лице Полины застыло выражение беспредельного ужаса. Такой Мария не видела ее еще никогда, даже в ту далекую роковую ночь. Девушка судорожно пыталась вдохнуть воздух, чувствуя, что задыхается от кома, стоящего в горле. Почему у нее никогда не получалось заплакать, когда было так больно....

– Полин, но ведь его не нашли, это всего лишь вещи и они ничего не доказывают, – утешение было слабым, заставив Марию предположить, что в данной отчаянной ситуации она не справляется даже с собственными эмоциями, - ты должна верить, слышишь!

– Этого не может быть, не может быть, – словно сомнамбула произнесла молодая женщина, – пожалуйста, скажи мне, что это не правда!

– Поля, посмотри на меня, – Маша схватила подругу за плечи, вынуждая последнюю поднять голову, - Ромы не было в этом автомобиле, а это значит, что у нас есть надежда.

– Это я во всем виновата, – вдруг как-то зловеще объявила Полина.

– О чем ты говоришь? – машинально уточнила Ольшанская.

– Я знала, что он чувствовал себя плохо и тем не менее сел за руль, знала и не поехала следом, я лелеяла свою обиду, глупую никому ненужную обиду! – быстрый речитатив ее слов нарастал с каждой минутой.

– Перестань, не говори ерунды, - устало возразила Мария, - вместо того, чтобы обвинять себя во всех смертных грехах, нужно попытаться хоть что-нибудь предпринять!