Шрифт:
— Вот лишь бы жрать, — сокрушенно сказала я и, убрав остатки провизии, пошла дальше, — лишь бы жрать… Эх, пирожков бы сейчас.
Косолапый не соврал. Обогнув растянутый отрог, я действительно вышла к озеру, похожему на большую баранку – круглое, а в центре остров. И Избушка там была, немного покосившаяся у самой кромки леса, обступающего берег.
Рядышком – небольшая деревянная пристань, возле которой плавно покачивалась утлая лодочка с одним веслом.
Что самое странное – озеро было во льду, но от пристани до острова шла ровная, незамерзшая дорожка. Будто кто-то ножом прорезал лед и убрал за собой все ошметки.
Подойдя ближе, я зачем-то заглянула в лодку, будто ключ мог валяться на ее дне. Конечно, ничего не нашла, и отправилась дальше, к избушке.
— Хозяйка! — позвала я.
Никто не ответил.
— Хозяюшка! — для верности постучала кулаком по покосившейся двери.
Вроде что-то внутри шелохнулось и закряхтело.
— Хо-о-озя-я-я-яйка!
И тут как громыхнет прямо за дверью:
— Да слышу я! Хватит орать!
Я аж чуть с крыльца не свалилась.
Потом правда все-таки свалилась, потому что дверь резко открылась наружу, и не увернись я от нее – схлопотала бы прямо по лбу.
На пороге стояла бабка. Неприятная такая бабка, надо сказать. Скрюченная, прищуренная на одну сторону, с длинным, мясистым носом и прекрасной такой розовой бородавочкой на самом его кончике.
— Здравствуй, бабушка…
— Иди отсюда! — вместо приветствия заявилась она, — чего приперлась? Я тебя не звала!
Немного оробев от такого сердитого приема, я почесала макушку:
— Ну…ээээ… Понимаете, Марк подавился! Зернышком…И мне вода целебная нужна….
— Ты дурная что ли? Ей говорят: проваливай, а она знай лезет.
— Мне очень надо!
— Проваливай! — мне в лицо ударил снежный вихрь.
Неуклюже от него отмахиваясь и прикрывая ладонью глаза, я продолжала повторять:
— Но Марк… Зернышко… Водицы бы мне… Ну что вам стоит? Бабуля, не хулигань!
— Я тебе сейчас покажу бабулю, — разъярились она, — сейчас тебе такая бабуля будет!
При этих словах весло выпрыгнуло из лодки и прилетело ей прямо в руки.
Бабка раз им взмахнула, два, и во все стороны вихри золотистые полетели. Одним из них меня слегка зацепило – как будто молнией ударило.
— Эй! — возмущенно заорала я, потирая ужаленное место. А бака снова веслом свои взмахнула и в этот раз птицы черные со всех сторон на меня налетели, целясь острыми крыльями и когтями прямо в лицо.
Я сумку с плеча скинула и начала ей как пращой размахивать. Одну ворону сбила, вторую, третью – остальные врассыпную бросились.
А я запыхавшись, уперлась ладонями себе в колени и пыталась продышаться.
— Последний раз предупреждаю. Уходи подобру-поздорову, иначе костей не соберешь!
Вот ведь вредная бабка!
— Как ты не понимаешь? Там же МАРК!
— Вот окаянная. Да кто такой этот Марк?
— Я же объясняю, — просипела я, — жених мой…подавился…зернышком. Вода нужна волшебная из пещеры. А там медведь злой не пропускает. Сказал, если ключ не принесу, то не видать мне воды лечебной!
— Медведь говоришь? — переспросила старуха и зачем-то принюхалась.
При этом ее бородавка так живописно трепетала, что глаз от нее было невозможно отвести.
— Он самый. Говорит, что в пещеру не пустит. А вот если я ключ ему достану, оковы сниму, то он уйдет, а я смогу водицы набрать.
— Вот хитрец, — скрипуче рассмеялась старуха, — ладно, раз ключ тебе нужен, то я тебе его дам.
— Спасибо, милая бабушка! Спасительница вы моя! Дорогая моя! Сладкая!
— Отвали! — грозно сказала бабка, когда я ринулась к ней, чтобы приобнять. Для верности еще и замахнулась.
— Все, все! Стою. Молчу! — я примирительно подняла руки.
— Ключ у меня есть, но вот беда. На острове он.
— Так я сейчас на лодке живо сгоняю…
— Не выйдет. Весло-то одно.
— Ничего. Я ловкая. И одним справлюсь.
— Не справишься. Вода заговоренная, не пустит. Нужно два весла, да не простых, а особенных.
Час от часу не легче:
— И где же мне взять второе?
— У лешего! — тотчас сказала старуха, — украл он его у меня по осени и возвращать не хочет. Поговори с ним, может тебя послушает и отдаст?
Запрокинув голову к небу, я тяжко вздохнула.
Теперь еще и леший…
Глава 3
Ладно, не время кочевряжиться. Пока я тут стояла и вздыхала, у бедного Марка заканчивалось время. Может, это проклятое хищное зернышко уже отогрелось и начало проклевываться, и вот-вот пустит корни в груди моего любимого?