— О, хорошо. — Он медленно заходит в мою комнату, словно не уверен в каждом шаге, прежде чем присесть на край моего матраса. — Теперь, когда мы дома, я хотел тебя проведать. Убедиться, что ты привыкаешь к университету, что тебе здесь комфортно.

Слава богу. Он не знает обо мне и Люке. Каждый напряженный мускул в моем теле расслабляется.

— Все отлично, на самом деле. Мне здесь определенно комфортно. Деб очень милая.

Он улыбается.

— Она очень милая, — соглашается он. — Я рад, что она тебе нравится. А Люк?

Я напрягаюсь, ожидая услышать его хриплый смешок из шкафа, но он молчит.

Хотя он прав. Мне нужно, наконец, поговорить с отцом. Обо всем.

— Он тоже милый. Я чувствую себя желанной гостьей. — Я прочищаю горло, не зная, какую тему мне меньше всего хочется обсуждать с отцом — моего нового сводного брата или то, что меня бросил родитель. — Вообще-то я хотела с тобой поговорить.

Он садится прямее, поджимая губы, как будто знал, что этот разговор состоится.

— Конечно. О чем?

— Почему ты предпочел азартные игры нам? — Просто произнесение этих слов вслух вызывает у меня новые слезы на глазах. Я думала, что похоронила боль, отгородилась от нее, но теперь, когда вопрос прозвучал, новая волна боли обрушилась на меня.

Мой папа опускает взгляд на свои колени, где его руки сложены вместе. Он качает головой.

— Мне так жаль, Сиенна. Этому нет оправдания. Я могу сказать тебе только то, что узнал на терапии: зависимость — это болезнь. Болезнь, которая иногда заставляет нас принимать самые худшие решения в своей жизни. Она заставляет нас причинять боль тем, кого мы любим больше всего. — Он делает паузу, чтобы собраться с мыслями. Вид того, как у него перехватывает дыхание, вызывает у меня еще больше слез. — Я больше всего сожалею о том, что покинул тебя и твою мать. Твоя мама сделала правильный выбор, попросив меня уйти, когда я не мог остановиться. — Он потирает затылок, издав короткий, самоуничижительный смешок. — Все последующие годы я пытался стать лучше для нее, заслужить вас. Но только после того, как я обратился к психотерапевту в прошлом году, я смог по-настоящему… начать пытаться стать тем мужчиной, которым всегда хотел быть. К тому времени я понял, что уже слишком поздно исправлять мой разрушенный брак. Но с тобой… — Его рука опускается на мое колено, и он сжимает его. — Я надеялся, что ты все еще позволишь мне быть твоим отцом, даже если это второй шанс, которого я не заслуживаю.

Мне уже хочется обнять его и позволить ему обнимать меня, пока я плачу, но я сдерживаюсь и прикусываю дрожащую губу.

— Это действительно было больно. Ты присылал мне открытки только по праздникам. Я получала один неловкий телефонный звонок в свой день рождения. Я думала, что ты ушел из-за меня. — Мои руки и голос дрожат, но я должна высказаться. Должна рассказать ему все. — Из-за этого я чувствовала себя ничтожеством. Будто я недостойна любви. Будто я не могу никого рассердить или огорчить, потому что тогда они уйдут навсегда и я больше никогда их не увижу. Прямо как ты.

Он придвигается ближе, его рука сжимает мое колено.

— Мне так жаль…

— И мама. — Выдыхаю я, и слезы текут по моим щекам. Моя грудь болит от всех тех лет, когда я держала боль внутри. — Знаешь, сколько раз я приходила домой и заставала ее плачущей на диване? Ты сломал нас. Я смогла смириться с тем, что ты сломал меня — я не смогла смириться с тем, что ты сломал ее. Только не мою маму.

Рыдание сотрясает меня, когда отец наконец обнимает меня, притягивая к себе и окутывая своим древесным ароматом. Объятия, которых мне не хватало годами. Целую вечность.

— Мне так жаль, Сиенна, — повторяет он срывающимся голосом. Он пытается оставаться сильным ради нас обоих. Он знает, что только один из нас заслуживает того, чтобы плакать, чтобы его утешали. — Прости, что причинил боль тебе и твоей маме. Я не знал, как быть отцом. Или мужем. Я едва мог оставаться человеком. — Он прочищает горло. — Но это не оправдание. Я никогда не смогу оправдать свое поведение. Я был неправ, и пойму, если ты не сможешь простить меня. Я этого и не жду. Но я проведу остаток своей жизни, пытаясь быть отцом, которого ты заслуживаешь, даже если у меня никогда не получится.

Я киваю, уткнувшись ему в грудь. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь полностью простить его, пройдет ли когда-нибудь боль от того, что он меня бросил. Но я хочу, чтобы он был в моей жизни. Я хочу, чтобы мы оба попытались восстановить отношения отца и дочери, которые у нас когда-то были.

Когда мы оба, наконец, приходим в себя, он отстраняется и смахивает слезу с моей щеки.

— Мне жаль, что ты винила себя, Сиенна. Мне жаль, что ты так долго жила с этим чувством. Но ты не сделала абсолютно ничего плохого. Пожалуйста, никогда так не думай. Ни на секунду.

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова, и позволяю ему снова обнять меня. Знакомый тяжелый груз, который так долго лежал на моих плечах, был снят.

Люк сделал это для меня. Если бы не он, я бы никогда не поговорила со своим отцом. И никогда бы не получила завершения, в котором так отчаянно нуждалась.

Кем бы мы ни были друг для друга, что бы ни случилось, я всегда буду благодарна ему за это.

Глава 20

Сиенна

В библиотеке Джульет склонилась над телефоном, ей наскучило выполнять задание с тех пор, как мы сели за стол. Не могу поверить, что мне удавалось скрывать от нее свои тайные отношения с Люком. Я ходила на занятия, болела за “Дьяволов” на хоккейных матчах и обедала с нашими друзьями, как будто все было нормально. Думаю, это и есть наша новая норма. По крайней мере до тех пор, пока не наступит время, когда мы с Люком сможем открыто рассказать о наших отношениях. Если это время вообще наступит.