Медленно, словно во сне, я обернулся, чтобы убедиться, что это не плод моего воображения. Нет, ошибки быть не могло. Бёттхер стоял прямо позади меня.

И в этот миг, когда, казалось, сама судьба повернулась ко мне спиной, я услышал зловещий, ни с чем не сравнимый хруст. Этот звук, леденящий душу, пронзил тишину, заставив сердце сжаться от неминуемой беды. Мой взгляд непроизвольно метнулся обратно к неизвестному в черном пиджаке, чья фигура одиноко маячила внизу. Огромный сталактит, похожий на гигантский клык доисторического чудовища, до этого момента мирно висевший под сводом пещеры, поддался беспощадной силе гравитации. Он начал свое неумолимое падение, неотвратимое, как сама смерть, но я находился слишком далеко, чтобы успеть оттолкнуть незнакомца из-под смертоносной глыбы.

— Гарриет! — раздался за моей спиной пронзительный, полный ужаса крик начальника, и только тогда до меня дошло, что в тусклом освещении шахты я принял женскую фигуру за мужскую. Передо мной, согнувшись в бессильной покорности грядущей смерти, стояла не кто иная, как Гарриет, и чертов сталактит, уже неподвижно висел над её макушкой, готовый оборвать молодую жизнь.

Но почему он замер, так и не продолжая своего падения? С него сыпалась крошка, а он просто висел "сфотографированный" в моменте полёта.

Тюремщик, не раздумывая, бросился к ней, как тигр на добычу. В одно мгновение, преодолев разделяющее их расстояние, он подбежал к Гарриет и, схватив за руку, рывком выдернул из-под нависшего сталактита, вырвав из цепких лап гибели. Он начал судорожно осматривать её, ища повреждения, словно не веря в чудесное спасение. Осознание произошедшего еще не пришло к нему. Он понимал лишь одно – она жива, и он успел ее спасти. Его охватило непередаваемое чувство облегчения, смешанное с остаточным страхом за жизнь Гарриет.

Слабость стремительно окутывала меня, проникая в каждую клеточку тела и парализуя его. Казалось, меня пронзили насквозь невидимым, призрачным копьём, и вместе с потоком крови, горячей и алой, из незримой раны утекала и сама жизнь, оставляя после себя лишь ледяную пустоту и безразличие ко всему сущему. Мой взор прикованный невидимой, магнетической силой, застыл на сталактите. Я не мог отвести глаз от этой гигантской, зазубренной глыбы, которая, казалось, вопреки всем законам физики, застыла в воздухе, нарушая привычный ход вещей. А затем, с нечеловеческой, пугающей грацией, плавно опустилась вниз вместе с моим таким же плавно опускающимся от усталости взглядом.

Мир вокруг стремительно терял четкость, звуки приглушались, превращаясь в далекое, едва различимое эхо, как в смутном, тревожном сне. Я не сразу услышал, как ко мне подбежал Кристоф, не сразу ощутил, отчаянное встряхивание. Сквозь толщу вязкой, непроницаемой воды, застилавшей угасающее сознание, до меня доносились обрывки его взволнованного, срывающегося голоса: "У него из носа река крови... река кров... ека кро... а кр...ви", "Помогите кто-нибудь, иначе он погибнет... погибн... ибне... не...".

Голова раскалывалась от невыносимой, пульсирующей боли, казалось, еще немного, еще одно мгновение, и мой мозг просто разорвется на тысячи мелких, окровавленных кусочков, не выдержав нечеловеческого напряжения. Я слышал в мыслях какой-то повторяющий чужой мне язык

Adam, olani veyreni eya, anai alora! Eya veyreni! Ilora omeya!

Жар, обжигающий, испепеляющий, как дыхание преисподней, охватил все тело, заставляя кожу гореть огнем, будто я оказался в самом сердце вулкана.

В последний проблеск угасающего сознания, я увидел, как камень, освободившись от невидимых, сверхъестественных пут, негромко и осторожно, опустился на бок, устав от своего противоестественного, невозможного положения. Затем, собрав последние остатки угасающих сил, я медленно, с неимоверным трудом перевел взгляд на девушку, Гарриет. Ее глаза, огромные, бездонные, полные ужаса, непонимания смотрели прямо на меня, проникая в самую душу. А из-под форменной фуражки выбивались густые, непокорные, словно живые змеи Горгоны, медного цвета волосы, обрамляя бледное, как полотно, лицо.

Это было последнее, что я увидел, прежде чем мой разум, не выдержав схватки со смертью, погрузился в беспросветную, непроглядную, вечную тьму небытия.

***

Меня разбудило резкое колебание. Веки распахнулись, являя взору лазурную безбрежную высь. Студёный, бодрящий ветерок ласково щекотал кожу. Повозка, на которой, если верить мерному перестуку деревянных ободов, меня куда-то везли, убаюкивающе покачивалась, помогая окончательно прийти в себя. Кучер негромко что-то напевал себе под нос, а возможно, просто вёл неспешную беседу со своей кобылой.

Вдруг промелькнула шальная мысль: а что, если всё произошедшее - лишь игра воображения? Не было никаких оков, никакого заточения. Возможно, я просто оступился, ударился макушкой о твёрдую землю, а некий сердобольный человек подобрал меня и теперь транспортирует в неизвестном направлении. Быть может, перед тем, как вновь провалиться в беспамятство, я успел пробормотать ему свой домашний адрес?

Телега уносила меня всё дальше, а пункт назначения оставался загадкой. Слабость сковывала тело, лишая возможности даже поинтересоваться у возницы, куда лежит наш путь. Все попытки осмотреться, привстать или, хотя бы приподнять голову разбивались о страшную слабость. Пейзаж за бортом повозки не отличался разнообразием это была просто стена леса, дремучего и непроходимого.