— Когда-нибудь, – с мечтательной интонацией произнес Рой, – я стану самым грамотным человеком на свете, и ты будешь мной безмерно гордиться, Адам!

— Конечно, Рой, – с нежностью ответил я, – я всегда буду тобой гордиться, что бы ни случилось. Да я и сейчас уже горжусь тобой, твоим усердием, твоим стремлением к знаниям.

— Правда? – недоверчиво переспросил он, и в его глазах зажегся робкий огонек надежды.

— Чистая правда, – заверил я его. – Но, вот послушай меня, Рой, – мой голос стал серьезнее, – может статься, что жизнь когда-нибудь нас разлучит, таковы, увы, превратности судьбы, и хоть мне совсем не хочется об этом думать, но мы должны быть готовы ко всему. Так вот, я прошу тебя, пообещай мне, что ни при каких обстоятельствах ты не бросишь учиться… Пообещай мне, что всегда будешь стремиться к новым знаниям, будешь читать книги, изучать науки, совершенствовать свой ум. Ибо знание – это свет, который осветит твой путь даже в самые темные времена.

— Ты хочешь уйти от меня? – грустно спросил Рой, и в его голосе прозвучала неподдельная тревога, а в глазах застыли непрошенные слезы.

— Я не знаю, мой дорогой друг, как сложится моя судьба, и уж тем более не ведаю, что уготовано тебе, – ответил я, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности и спокойствия. – Но пока у нас есть время, пока мы вместе, я прошу тебя, умоляю, не бросай учиться. Это самое важное, что я могу тебе дать.

— А что, если у меня не будет учителя? – с еще большей грустью спросил Рой, не сводя с меня полных надежды глаз. – Кто же тогда направит меня на путь истинный?

— Я дам тебе все необходимые основы, заложу крепкий фундамент знаний, – твердо пообещал я. – Ты знаешь, что всё в этом мире неразрывно взаимосвязано? Как и знания, мой милый Рой. Все начинается с азов, с простого и понятного, а затем, постепенно, ты постигаешь все более сложные и глубокие материи. Просвещаясь, накапливая знания, ты будешь неизбежно понимать, что кое-что из окружающего мира остается для тебя темным, непонятным, и, возможно, тебе даже будет казаться, что оно ниже и недостойно твоего внимания, – я сделал многозначительную паузу. – Но никогда, слышишь, никогда не задирай нос, не превозносись над другими и не осуждай то, чего бы ты ни увидел, с чем бы тебе ни пришлось столкнуться в жизни. Ибо не всё и не всегда зависит от наших желаний, от нашей воли. Есть еще и непреодолимые обстоятельства, превратностей судьбы, из-за которых жизнь может внезапно свернуть совсем на другую дорогу, не ту, которую мы для себя наметили. И вот тогда, мой дорогой Рой, именно знания, острый ум и накопленный опыт помогут тебе либо вовсе не оступиться и не встать на скользкую дорожку, либо, если уж это неизбежно, дадут тебе в руки те самые заветные коньки, благодаря которым ты сможешь проехать этот опасный и непредсказуемый путь максимально безболезненно и с минимальными потерями.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, Адам, – голос Роя дрогнул, выдавая его волнение, и он, отложив в сторону свой карандаш, торопливо подошел ко мне. Тут же маленькие, но на удивление сильные ручки крепко обвили мою шею, прижимаясь всем своим хрупким тельцем. – Ты навсегда останешься для меня самой первой, самой главной буквой алфавита. Потому что, как только я буду выводить ее в своей тетради или увижу ее где-то еще, на вывеске магазина, в книге, на страницах газеты, я всегда, слышишь, всегда буду думать о тебе, вспоминать тебя, Адам.

В этот самый миг я почувствовал, как мое сердце, словно споткнувшись, пропустило удар, болезненно сжавшись в маленький, твердый комочек, а затем, будто, испугавшись собственной остановки, ухнуло вниз и забилось снова, но уже в каком-то беспорядочном, рваном ритме. В горле встал предательский ком, дышать стало тяжело, и меня охватило доселе неведомое, почти животное чувство тревоги, от осознания того, что однажды, волею судьбы, наши пути с Роем могут разойтись навсегда.

Рой стал для меня звездой, единственной, чей яркий, теплый свет способен осветить мой путь даже в самую страшную, самую непроглядную бурю, разогнать тьму и указать верное направление. Еще никогда и ни к кому я не испытывал столь тонкой, столь глубокой, почти кровной привязанности, такого неразрывного душевного родства. Он стал для меня всем: смыслом моего существования, моим светом, моим воздухом, моей надеждой. И мысль о том, что когда-нибудь я могу его потерять, была для меня невыносима.

— Позови, пожалуйста, экономку, Рой, а сам пока выпей чаю, – прошептал я, изо всех сил стараясь скрыть предательскую дрожь, появившуюся в моем голосе. Мне нужно было срочно взять себя в руки, собраться с мыслями и принять хоть какое-то решение, пока меня окончательно не захлестнула волна отчаяния.

Фредерика Ленке не заставила себя долго ждать и появилась в комнате почти сразу же, как только Рой, послушно выполнив мою просьбу, позвал ее. Она торопливо опустила рукава своего платья, которые были закатаны, вероятно, из-за стирки, и платком вытерла со лба мелкие капельки испарины, выдававшие ее недавнее усердие. Видимо, день у нее выдался хлопотный.

— Звали, сударь? – спросила Фредерика, почтительно склонив голову.

— Могу ли я всецело Вам доверять? – в свою очередь, спросил я, внимательно вглядываясь в ее лицо, пытаясь разглядеть в ее чертах хоть малейший намек на неискренность.

— Конечно, господин, можете быть уверены в моей преданности, – твердо ответила она, и в ее голосе не было ни тени сомнения.

— В таком случае, – я сделал глубокий вдох, собираясь с духом, – пообещайте мне, что если вдруг, по воле злого рока, случится такая крайняя необходимость, что я не смогу вернуться в деревню, вы, не мешкая ни минуты, отведете Роя по адресу, который я Вам заблаговременно сообщу, и вернете его родной матери? Обещайте мне, что сделаете все возможное, чтобы он оказался в безопасности, под крылом своей семьи. Это крайне важно для меня, Фредерика, возможно, это самое важное, о чем я когда-либо Вас просил.

— Хорошо, господин, будьте покойны, я исполню вашу просьбу в точности, – без колебаний ответила Фике, и ее твердый, уверенный тон не оставлял сомнений в искренности ее слов. – Можете на меня положиться.

Я же, в свою очередь, с самого первого дня, как Рой переступил порог моего дома, готовился к худшему, к тому, что однажды в мою дверь может постучать полиция, привлеченная, например, досужим любопытством соседей или же доносом недоброжелателей, и тогда я буду бессилен что-либо изменить, не смогу сам вернуть Роя в родные края, к его матери. Именно поэтому я и продумал все до мелочей, предусмотрел запасной план, заручившись поддержкой верной Фредерики.