Я собираюсь сказать «нет», но потом понимаю, что даже не знаю, что собиралась делать, когда пришла сюда. Мое сердце подпрыгивает в груди, потерянное и бесцельное.

Могла бы и сделать что-нибудь полезное.

— Я могу помочь с ламинированием.

Глаза Томмазо расширились от удивления. — Ты делала их раньше?

— Раньше я пекла и готовила совсем немного, — говорю я ему. — В какой-то момент я даже подумывала пойти в кулинарную школу.

Томмазо усмехается и протягивает мне фартук. — Музыка для моих ушей.

Мы приступаем к работе, формируя конверты из теста вокруг холодного масла, а затем раскатывая его втрое. Мои руки быстро болят, но я не против.

Томмазо одобрительно мычит. — Ты хороша. Так что же случилось с кулинарной школой?

— Гм. — Я убираю волосы с лица тыльной стороной ладони. — Просто не получилось.

— Ты не кажешься расстроенной из-за этого.

Правда в том, что меня больше нет. По большому счету, мои неудавшиеся кулинарные амбиции — всего лишь мелкая ошибка.

Я пожимаю плечами. — Кажется, я больше не уверена, что хочу делать со своей жизнью.

— Я тоже не знал, когда был в твоем возрасте, — легко говорит Томмазо. — Передумывал полдюжины раз, прежде чем серьезно занялся кулинарией.

Было время, когда я могла видеть свое будущее. До Нью-Йорка я постоянно представляла себе свою жизнь в качестве студента колледжа. Я видела, как экспериментирую на кухне своей маленькой квартиры, приглашаю друзей по вечерам на вечера с вином и сыром, совершаю долгие прогулки по усаженным деревьями улицам под музыку, звучащую в моих ушах.

Один выстрел стер все эти изображения.

С тех пор была только тьма. День за днем стал моей мантрой.

До меня доходит, что я почти ничего не говорила с тех пор, как приехала сюда.

Я заканчиваю раскладывать корнетти на подносе и прислоняюсь к стойке. Мой взгляд останавливается на полу прямо там, где меня поцеловал Джорджио, и на мгновение темнота рассеивается.

Я вижу небольшой проблеск будущего, которое я хочу.

И это связано с тем, что мы с ним снова запутались на том полу.

Осознание смягчает мои колени.

— Я пойду прогуляюсь, — говорю я Томмазо и направляюсь к входной двери.

Как только я выхожу на улицу, от холодного утреннего воздуха мои руки покрываются мурашками. Вместо того чтобы снова надеть свитер, я двигаю ногами все быстрее и быстрее, пока не перехожу на полноценную пробежку. Я прохожу мимо сада и продолжаю идти на восток, туда, где солнце висит над холмами. С каждым шагом мои мысли становятся немного более сфокусированными, мои чувства яснее.

Мне нравится Джорджио.

Да, я нахожу его дико привлекательным, но это уже не просто так. Между нами есть связь. Нить, которая тянула меня к нему с того момента, как мы встретились, и как бы он ни отрицал это, моя интуиция подсказывает мне, что он тоже это чувствует.

Моя кожа вспыхивает от жара, когда я вспоминаю тот момент, когда он прижал мое запястье к моей голове и вонзился в меня. Под толстой завесой моего возбуждения было что-то еще более дразнящее, и это то, что зовет меня сейчас.

На долю секунды я не чувствовала себя разбитой, пустой оболочкой. Быть такой желанной… Это заставило меня почувствовать себя сильной.

И Боже, я давно не чувствовала себя сильной.

Моя сила была отобрана у меня в ночь смерти Имоджин. Моя уверенность, моя самооценка — Лазаро забрал все это и оставил после себя рассыпающуюся оболочку.

Джорджио поцеловал меня и снова сделал это правильно.

Он дал мне попробовать и ожидает, что я просто забуду об этом?

Правда в том, что даже если бы я хотела забыть, я не знаю, смогу ли. Что меня ждет по ту сторону, если я это сделаю? Снова бессонные ночи с тенями, скрывающимися в углах моей спальни? Еще бесконечные часы пролистывания постов с соболезнованиями, горем и болью?

Я останавливаюсь на опушке леса, упираясь пятками в землю и сгибаясь в пояснице, чтобы отдышаться. Моя грудь вздымается.

Я застряла здесь, в этом месте, с Джорджио, Бог знает, как долго, и я не знаю, как отключить свои чувства к нему. Они так живы в моей груди, что мое сердце бьется вместе с ними.

Я хочу его.

Я хочу его тело и его прикосновения.

Я хочу знать, каково это, когда он голый и тяжелый лежит на мне сверху, его руки лежат на моей обнаженной груди, а его длина проталкивается внутрь меня.