— Поехали к бабушке и дедушке, сводница!

Сначала отвожу дочку на такси к родителям. У них сегодня по плану шашлык и рассказы дочери о том, как она ездила с мамой и папой в Париж. Еще раз.

Мы вырвались в Париж, да.

На недельку только, но ничего.

Это была самая счастливая неделя. Хотя у меня после таких счастливых недель — огромная копилка воспоминаний.

В галерее все как обычно. Суета, движение, волнение.

У Никольского новая выставка. Матери и их дочери. Среди пятнадцати изображений две фотографии — наши с Эми. На одной я обнимаю ее, упираюсь лбом в ее лоб. На другой мы дурачимся в ворохе опавшей листвы.

Изображения разные. Первое фото глубокое, в нем чувствуется трепет и любовь. Второе невесомое, веселое, от такого даже дышится легче.

— Это моя любимая, — Всеволод становится рядом и указывает подбородком на первый снимок, где мы с Эми друг напротив друга.

— Все твои работы прекрасны, — подмигиваю Никольскому.

— Мне твоя помощница написала, что их купили одними из первых.

— Что? — улыбка сходит с моего лица.

— Она так сказала. Их приобрели еще до того, как они были выставлены. Я думал, это ты, — разводит руками.

— Нет, — произношу разочарованно. — Я хотела поставить на них стоп на покупку. Планировала сама приобрести эти работы.

Всеволод мягко улыбается мне. Я понимаю, что вопросы к нему, как к фотографу, бесполезны.

— Прости, я отойду. Мне нужно найти Валентину и узнать у нее, кто покупатель, — произношу расстроено.

Неужели это правда? Неужели такие прекрасные изображения, переполненные эмоциями, уйдут другому, совершенно чужому человеку?

— Конечно, Тамила, иди, — кивает фотограф.

Валю нахожу возле репортеров, отвожу в сторону.

— Валь, кто купил наши с Эми фото?

— В смысле — кто? — она округляет глаза, тупит.

— Кто покупатель? — начинаю нервничать.

— А вы не знаете? — хлопает глазами.

— Если бы знала, не пришла бы с вопросами, — еще чуть-чуть, и я буду кричать.

— Их купил Герман Игнатьевич.

Теперь уже я хлопаю глазами, как дурочка.

— Он оплатил работы задолго до выставки. Приезжал в офис, оформил договор, расплатился. Только вас, кажется, не было на месте. Точно, вы тогда были выходная, — говорит Валя и улыбается заговорщически. — Вы не знали, да? Боже, как это ми-ило.

И даже руки складывает на груди, умиляясь.

— Не знала, Валь, — отвечаю ошарашенно.

Первый порыв — схватиться за телефон и позвонить, отругать, что не признался, но потом я останавливаю себя.

У меня есть идея получше.

Остаток вечера я отрабатываю свою роль хозяйки картинной галереи. Улыбаюсь, общаюсь, фотографируюсь. А у самой аж все подрагивает внутри от нетерпения.

Когда вечер заканчивается, уже дома, я бронирую билет на самолет. В одну сторону. Ближайший рейс утром, но мне это подходит. Я как раз успеваю собрать вещи, а из аэропорта звоню Эмилии и прошу остаться у бабушки с дедушкой на неделю. Дочка прыгает от счастья. Затем звоню маме и договариваюсь обо всем.

Герману ничего не пишу, не сообщаю о своем визите.

Заранее заказываю такси из аэропорта до коттеджного поселка. В самолете трясет, но я такая счастливая, что меня это совершенно не пугает. Все будет прекрасно. Я уверена в этом. По-другому и быть не может.

В аэропорте не задерживаюсь и спешу к такси. Машина везет меня больше часа по горной дороге. Выпавший снег прикатан, дорога идет ровно, проблем никаких. Таксист, дядечка лет шестидесяти, рассказывает мне про жизнь вдали от цивилизации, травит байки, смеется.

— Если попросите поднять шлагбаум, я проеду дальше.

— Не стоит, дальше я сама. У меня чемодан не тяжелый. Спасибо вам.

Забираю вещи, натягиваю пониже шапку, потому что ветер пронизывающий и уши моментально начинают мерзнуть, а сама захожу внутрь.

— Вы к кому? — появляется суровый охранник.

— Я к Герману Игнатьевичу, — отвечаю дружелюбно.

— Он не предупреждал, что к нему приедут гости, — щурится, разглядывая меня.

— Это потому, что я хотела сделать ему сюрприз, — поясняю я.

— А вы кем ему приходитесь?

— Жена, — выдаю уверенно, хоть это и не так.

Охранник разглядывает меня, задумчиво трет бороду, но, похоже, мой внешний вид его успокаивает, поэтому он все-таки пропускает меня:

— Ладно. Проходите. Герман Игнатьич вон в том доме.

Показывает на дом, который стоит в отдалении. Какая же красота. Несколько коттеджей, баня, шале. Кругом лес. Все в снегу. Просто замечательно… Герман не соврал.

— Спасибо вам, — машу мужчине рукой, а после иду к указанному дому.