Чем ближе, тем сильнее сердцебиение.

Слышу, как в кармане куртки вибрирует телефон. Видимо, Титов не может мне дозвониться. Я поднимаю руку и стучу в дверь.

Герман распахивает ее очень быстро.

Он выглядит безумно уютно. На нем теплый свитер из крупной вязки с высоким подбородком и джинсы. Волосы отросли, недельная щетина только украшает его.

При виде меня хмурое выражение лица Германа сменяется удивлением. Морщины разглаживаются, глаза округляются. Он отнимает трубку, которую держал возле уха, и откладывает ее в на тумбу при входе.

— Привет, — улыбаюсь, как дурочка.

— С ума сойти, — выдает он, разглядывая меня с таким выражением, будто не видел несколько лет.

— Ты говорил, что скучаешь по мне. Я приехала сказать тебе, что тоже до безумия соскучилась, — произношу на выдохе.

— Сегодня лучший день в моей жизни, клянусь!

Выходит на порог, обнимает меня, поднимает от пола и одновременно затягивает в дом.

Герман стаскивает с меня теплую куртку, шапку. Берет мое лицо в руки, зацеловывает каждый сантиметр. Я смеюсь оттого, что его колючая борода страшно щекочет кожу.

Титов опускается передо мной, помогает снять теплые сапоги, с которых уже успела набежать небольшая лужица от снега.

— Не позвонила, не предупредила, — Герман принимается бурчать, качая головой. — А если бы попала в метель?

Поднимается и смотрит на меня пытливо.

— Что бы я тогда делал?

— Гер, я же не пешком к тебе от аэропорта шла, а приехала на такси.

— Выпороть бы тебя, — вздыхает. — Вот если бы сказала, что прилетишь, я бы встретил тебя. И одна бы по лесу не тащилась. А я звоню-звоню тебе, а ты трубку не берешь. Я сразу о плохом думать начал.

— Я сюрприз хотела сделать, — развожу руками.

Герман выдыхает, улыбается и снова притягивает меня к себе.

— Спасибо, что приехала. Я бы очень хотел показать тебе эти места. Тут так красиво.

— Обязательно покажешь. Еще успеем, — произношу, уткнувшись в шею.

— На сколько ты приехала?

— Не знаю, — отстраняюсь, заглядываю ему в глаза. — Я обратного билета не покупала.

— Значит, через неделю уедем вместе, — решает за обоих.

Герман показывает мне коттедж. Он на две спальни. Посередине большая кухня-гостиная, в которой горит камин. Все из дерева, запах витает невероятный. Из окна открывается вид на сумеречный лес.

Титов рассказывает мне об этом месте. О людях, которые работают тут.

— Эта база раньше принадлежала депутату, но того поймали на взятках, и базу продавали с молотка. Персонал говорит, раньше тут было даже страшно. Народ приезжал отбитый. Устраивали попойки, пьяные в прорубь лезли, в общем, ничего хорошего. Мы с отцом решили сделать ремонт во всех десяти коттеджах, снести баню и построить целый спа-комплекс с теплым уличным бассейном. Шале переделаем под административный корпус, там же расположен ресторан.

— Это будет настоящий горный курорт! — восхищаюсь.

— Да, очень хочется сделать релакс-курорт вдали от городской суеты.

Титов показывает мне наброски с дизайном — планом по постройке СПА-комплекса. Делится охотно, а я слушаю с большим интересом.

— Я удивляюсь, как твой отец пошел на это.

— Да, он дал мне карт-бланш, — усмехается Герман. — Видимо, стареет батя. Потянуло на родную землю. Он же отсюда, ты знала? В общем, захотелось ему покоя.

— Кстати, Титов. Ты страшный конспиратор, ты знаешь об этом?

Он смеется, понимает, о чем я.

— И молчал все это время! Надо же!

— Я не мог допустить, чтобы изображения с моими девочками купил посторонний.

Перемещаемся в кухню. Герман достает из холодильника продукты и принимается готовить рагу. Разговариваем с ним обо всем на свете. Работаем в четыре руки.

Болтаем, как бы случайно касаемся друг друга руками, плечами. Дарим быстрые поцелуи, цепляемся взглядами и улыбками.

Когда все готово, мы располагаемся возле камина на невысоком столике. Ужинаем неспешно, под треск дров и шум ветра за окном. В домике безумно уютно, все нацелено на то, чтобы человек расслабился и получил удовольствие от нахождения тут.

— Я совсем забыл, — спохватывается Герман, когда ужин уже закончен. — У меня есть красное вино. Хочешь?

— Нет, — улыбаюсь. — Мне нельзя, Герман.

Улыбка сходит с лица Титова.

— Нельзя? Что-то случилось? — принимается хмуриться. — Ты заболела?

— Нет, — я начинаю тихо смеяться. — Я беременна, Герман.

Титову требуется время на осмысление, а после он совершает рывок и берет меня в объятия. Да так сильно, что мы валимся на ковер с мягким ворсом.

Герман придерживает мою голову, чтобы я не ударилась. Прижимается губами к моим. Целует как обезумевший. С лица переходит на шею, плечи, руки.