Шрифт:
— Так вот, к ней сегодня на прием пришла пациентка. Предлагала деньги за то, чтобы та сделала УЗИ и соврала ее мужчине о сроке. У нее срок шесть недель, а она хотела, чтобы Лена написала срок около двенадцати недель. Знаешь, как зовут эту пациентку?
В горле пересыхает. Ищу лавочку и сажусь на нее, руки сжимают трубку с такой силой, что того и гляди она треснет.
— Догадываюсь, — произношу хрипло.
— Она показывала мне ее карту, Тамил. Там срок реально шесть недель. Если Герман не врет и последний половой акт был у них больше трех месяцев назад, то это не его ребенок. Фигура Германа достаточно известна в городе, поэтому из светской хроники Лена знает, и кем Инесса приходится Герману, и кем Герман приходится тебе, поэтому она и пришла ко мне. Конечно же, Лена отказала ей. Все-таки подсудное дело, за это и присесть можно. Но не все врачи такие, как Лена, сама понимаешь. Поэтому я считаю своим долгом сказать тебе правду.
С минуту я не могу найти слов. Лишь дышу в трубку.
— Кому-то с тобой очень повезет, Вова, — говорить сложно, но я продолжаю. Голос вообще не похож на мой. Болезненный, сиплый.
По щекам стекают две слезинки от облегчения, и я спешу смахнуть их.
— Вова, спасибо тебе за все. За то, что был рядом. За то, что простил и до последнего сохранил достоинство. Я очень… очень хочу, чтобы ты был счастлив…
— Буду, Тами, — произносит мягко. — Обязательно буду. И ты тоже…
Прощаемся, кладем трубки.
Поднимаю взгляд на дочь, улыбаюсь. Герман не отвечает, сообщение не читает.
Гуляем по парку, выходим на пустынную аллею. По обе стороны раскидистые лапы кленов. Я молчу, до сих пор не могу отойти от шока.
Отписываюсь Герману где мы, мало ли.
— Мам, давай посидим? — Эми ведет меня к лавочке.
Садимся, любуемся красотой. Я притягиваю Эми к себе за плечи, утыкаюсь носом в ее волосы, дышу своей дочерью. Она тоже ластится ко мне. Молча заряжаемся друг от друга.
— Пойдем? — предлагает она, и мы поднимаемся, медленно идем по аллее. Вдруг слышим позади крик:
— Тами! Эми! — Герман стоит на дальней стороне аллеи, а потом, увидев, что мы обернулись, срывается на бег.
Эмилия не сдерживается и тоже бежит навстречу отцу. Когда она врезается в него, а тот вжимает ее в себя, моя душа разрывается на тысячу частиц.
Дышу глубоко, чтобы не плакать, но момент такой, что сдерживаться сложно.
Подхожу и обнимаю их обоих.
— Прости, папуль, — Эми хлюпает носом.
— Перестань, дочка. Все хорошо, — и смотрит на меня. — Все хорошо.
— Я знаю, — улыбаюсь ему сквозь слезы.
Эмилия поднимает лицо и переводит взгляд с меня на своего отца. Герман произносит, глядя на нее:
— Нет никакого братика, Эми. Инесса беременна, но не от меня. У нее срок маленький. На тот момент мы уже разъехались.
— Да? — дочь делает бровки домиком.
— Да… — переводит взгляд на меня. — Может, мы попросим у мамы для тебя братика.
Эмилия расплывается в улыбке:
— Я хочу, да. Я буду помогать тебе, мам, честно.
Качаю головой. Дураки такие… Не могу сдержать слез и реву…
Глава 49. Я всегда буду…
Тамила
— Тут проблемы с сетью, так что может быть такое, что ты не сможешь до меня дозвониться.
— Понятно. Как тебе там вообще?
— Ну что сказать… красота невероятная. Теперь я понимаю, почему отец решил выкупить эту базу. Конечно, доработок много нужно, но в целом потенциал нереальный.
— Он хочет сделать там курорт?
— Наоборот. Тихое семейное место. Стареет, — усмехается. — Но на самом деле, атмосфера тут располагающая. Сосновый лес, запах непередаваемый. Снег хрустит под ногами, все белым-бело. Жаль, что у тебя не было возможности поехать.
— У Всеволода выставка. Я не могу ее пропустить, — поджимаю губы.
— Мне не хватает тебя, — низким голосом произносит Герман.
Закусываю губу. Мы не виделись больше недели. Я жутко скучаю по нему.
Так странно. Мы прожили в одном городе тринадцать лет, но никогда я так не скучала по Титову. А сейчас прямо тоска снедает изнутри. Хоть на стену лезь.
Болтаем с Германом о том, о сем. Он за почти за тысячу километров. Вернется нескоро. Через неделю или две. А там как пойдет.
— Мам, я готова! — кричит Эмилия, и я выхожу из своей комнаты.
Эми уже сидит на чемодане, готовая ехать к бабушке и дедушке.
— Дай мне одеться, и я вызову нам такси.
— Как папа? Ты же с ним разговаривала? Он скидывал мне фотки. Какая красота там, ма!
— Ага. Красиво.
— И он совсем… один…
— Да.
— Скучает, — дергает бровью.
— Скучает по нам, да.
— Мам, так, может… того?
— Чего?
— Мам! Ну что ты? Езжай уже к нему.
Захожусь в громком смехе.