Ночью, в приглушённом метелью свете фонаря на бетонной стене появилось чёрное пятно размером с ноготь. Оно чуть увеличилось до размеров норы, пошевелилось и явственно мяукнуло. Встревоженный шакал притаился за припорошённым снегом бревном, высунув только уши. Тем временем из пятна-норы вышла лиса. Обычная рыжая лиса!

Она брезгливо посмотрела под свои лапы, утонувшие в холодном снегу, и недовольно фыркнула. Затем уставилась точно в сторону неподвижно замершего шакала и вполне человеческим голосом сказала:

— Ну я пришла, чё дорожки не почистил?

Шакал встал передними лапами на бревно и спросил:

— Ты кто?

Усевшись на снег и обвив лапы хвостом, Ленка кратко сообщила, что она Ленка, что приходила днём. Заодно рассказала, про кость, про Архимага, наконец упомянула про смерть шакала, и спросила:

— А ты кто?

— Я — это я! — с напускным задором шакал целиком влез на бревно и только что лапой в грудь не бил.

— Но неделю назад это ещё был не ты?

— Не знаю, — понурил шакал уши. — Я почти не помню себя до смерти. Какие-то цветные обрывки полные людских разговоров. Липовые какие-то. Как со стороны гляжу на себя.

— Все днём? Запахов не помнишь? — прищурилась Ленка, и деловито переложила хвост из стороны в сторону.

— Днём, — уставился шакал на неё. — Запахов… почти не было, пару раз сигаретами пахло, дезодорантом. Ты что-то знаешь?

— Предполагаю. Потустороннего в этой реальности нет, души тоже. Так что ты помнишь видеоролики и воспоминания людей о себе.

— То есть я не шакал?

Ленка отрицательно качнула ушами:

— Не так. Всё просто. Ты не тот шакал, что жил в зоопарке. Он помер, — с притворной грустью вздохнула она.

Но вдруг зажгла свои глаза рыжим пламенем и с оскалом заговорила:

— Ты потусторонний монстр, рождённый коллективным бессознательным на месте несчастного животного!

Шакал свалился за бревно, подняв облако снега, и оттуда возмутился:

— Т-ты же сказала, что п-потустороннего нет?!

Ленка выключила подсветку глаз и спокойно ответила:

— Верно, нету. Но со временем люди могут заметить, что ведёшь ты себя немного не по звериному. Что ты какой-то “не такой”. И кто-то тебя начнёт воспринимать именно потусторонним. Сейчас ты магическое существо, потому изменчив. А публика с каждым днём всё меньше верит в реальность, и всё сильнее управляет магией, хоть и подсознательно. Архимаг сделал тебя для публики и бросил. Ты теперь сам по себе. Во что ты превратишься дальше?

— Я не хочу, чтобы меня превращали, — вынырнул шакал из-за бревна. — Что мне делать?

— Что угодно, — махнула Ленка хвостом. — Можешь даже стать потусторонним монстром. Только не безобразничай.

— Погоди-погоди, как мне собой-то остаться?

Ленка вздохнула:

— Как угодно. У тебя нет прошлого. Твой прототип умер. Ты новый, ты плод желаний этой публики. У тебя единственного такая уникальная возможность: и себе не изменять, и соответствовать этим желаниям. Каким угодно. У людей уйма представлений о тебе: ты милая чёрная зверушка, ты инфернальная хтонь, ты говорящий разумный шакал. Всё это публика примет. Но можешь делать вообще всё что угодно, даже встать на задние лапы, кинуть узелок за спину и так уйти. И ты также будешь собой, но другим собой.

— А публика?

— Оставишь в клетке записку: вышел из зоны комфорта. Публика такое ценит.

Опустив уши, шакал хмуро уставился в снег и пробормотал:

— Сложно это всё.

— Ладно, думай. Я уже пойду. Пока! — покачивая хвостом, Ленка направилась к чёрному порталу.

— Погоди, ты зачем вообще приходила? — вдруг насторожился шакал.

Ленка глянула через плечо:

— Разузнать тут, — она обвела носом круг, — как у Архимага оживление устроено, и о чём он вообще думал.

— И о чём? — наклонил голову шакал.

— Да не думал он вообще, — скривилась Ленка. — Не о последствиях, ни о том как это сделать. Мог бы скопировать сознание… например, лиса из соседнего вольера, или собаки.

— Но тогда же меня бы не было!

— Некоторые на твоём месте через полгода-год явятся к Архимагу. Верни, мол, зараза, назад, не хочу быть разумной тварью, а хочу быть бестолковой зверюгой, жрать с земли и вычесывать блох, а не думать всякие мысли.

Шакал только вздохнул.

Днём Ленка пила глинтвейн на веранде второго этажа своего дома в мире Магакадемии: внизу меж ветвей цветущих кустах сновали змеебелки, выискивая насосавшихся ягодного сока клопоягод. На Земле, в университетской общаге топили зимой так себе, ещё и из старого окна дуло. Ленка конечно холод переносила спокойно. В случае чего, могла обернутся двуногой лисой, или огненным дыханием подогреть остывшую кружку. Но зачем? Стоило пройти через нарисованную на стене дверь в свой дом и там всегда ждало то ли мягкое лето, то ли тёплая весна. Даже когда маги экспериментировали с погодой — посёлок просто был закрыт куполом. Но увы, сменить обстановку от унылой зимней хмури — самое то, а вот постоянно жить тут Ленке было скучно.