Прошлая ночь доказала это. То, что произошло между мной и Джейкобом, было меньше похоже на поцелуй и больше на физическую стычку. Бет сказала, что он не из тех мужчин, которые бьют женщин, и я ей поверила. Я тоже не была склонна к насилию, и все же я чуть не задушила его в своем отчаянии, чтобы сократить дистанцию, между нами.

Тихий смешок наполнил машину, отвлекая меня от моих мыслей.

— Ничто так не оживляет обстановку, как небольшое дружеское насилие.

Я поперхнулась и чуть не съехала с дороги.

— Бабушка!

— Следи за дорогой, милая, — сказала она, похлопав меня по спине.

— Почему ты всегда пытаешься отправить меня обратно на терапию? — Я заскулила. — Почему ты просто не можешь приставать ко мне с просьбами выйти замуж и завести детей, как все остальные бабушки?

Она послала мне хитрый взгляд, и ее губы приоткрылись в том, что, несомненно, должно было стать травмирующим ответом.

Я попыталась прикрыть ей рот и одновременно вести машину.

— Если ты скажешь еще что-нибудь о себе и дедушке, я разверну эту машину и отдам тебя наркоторговцам.

Она мудро изменила курс.

— Вы двое уладили вчерашнюю ссору влюбленных?

— Это была не ссора влюбленных, — сказала я. — И да, мы это уладили.

— Как он загладил свою вину перед тобой? — спросила она.

Проследив за мной до дома и зацеловав до потери сознания.

— Он извинился за то, что был придурком.

— И ты извинилась за то, что была дурой?

— Кто сказал, что я дура?

Мой вопрос остался без ответа, и я рискнула еще раз взглянуть на нее. Ее правая бровь изогнулась дугой, и она одарила меня тем же взглядом, который я получала бесчисленное количество раз в юности, взглядом, который говорил: «Я вижу тебя насквозь, дорогая».

— Извинилась, — пробормотала я.

— Хорошо. Знать, когда нужно признаться, что вы были неправы, — это половина успеха. У вас двоих все будет просто отлично.

Мне удалось удержаться от желания снова поправить ее. Как только бабушка вбивала что-то себе в голову, ее уже невозможно было переубедить. Я спросила доктора Перес, было ли это симптомом болезни Альцгеймера, но она сказала, что нет, это не так; это был симптом упрямства.

Через час езды первая пара «Королей» свернула в сторону, оставив нас с восемью охранниками. Пять минут спустя следующая пара отстала, а затем следующие совершили разворот у черта на куличках. В конце концов остался только Джейкоб.

Двигатель моей машины взвыл, когда мы выбрались из старого речного бассейна. Дорога прорезала красную скалу холма, закрывая нам обзор, пока мы не добрались до вершины.

— О, здесь красиво, — сказала бабушка, когда мы достигли вершины.

Я вынуждена была согласиться с ней. Перед нами расстилалось плато сельскохозяйственных угодий, усеянных ранчо и полями с урожаем. Джейкоб вез нас в самое сердце города, прежде чем повернуть направо на малозаметную грунтовую дорогу. Проехав по ней полмили, мы проехали под аркой с надписью «Ранчо Фрихет», и я поняла, что это была не дорога, а подъездная дорожка.

Переулок повернул налево, и когда я проследовала за поворотом, вдалеке показался дом. Он стоял немного ниже по склону от нас, примостившись вплотную к краю обрыва. Под ним лениво вилась широкая, медленно текущая река. Это была идиллическая обстановка, особенно с учетом небольшого стада диких коров, пасущихся на соседнем пастбище.

— Куда привел нас твой кавалер? — спросила бабушка.

— Понятия не имею, — сказала я. Это выглядело слишком красиво, чтобы принадлежать «Королям».

Холмистая местность была известна своими дикими, бурными штормами, и дом был спроектирован таким образом, чтобы приспособиться к этому. Он был большим, но вместо того, чтобы быть высоким, раскинулся вдоль края утеса, построенный в современном стиле с внешней облицовкой из штукатурки и светлого камня. Линии крыши были асимметричными, расположенными под острыми углами, так что дождь сразу же стекал с них. Из больших окон открывался вид на окрестности.

Джейкоб подъехал к гаражу и поставил свой байк рядом с двумя «Харлеями». Я припарковалась, оставив машину на расстоянии вытянутой руки, и мы с бабушкой вышли. На соседнем сенокосе стрекотали жуки. Над головой кричали птицы. Кто-то посадил иву в низине, достаточно далеко от дома, чтобы корни не разрушили фундамент, но даже на таком расстоянии я слышала, как ветерок шелестит в ее склоненных ветвях.

Желто-красный вспыхнул у меня на периферии зрения. Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть золотистого ретривера, который направлялся к нам. Он заметил Джейкоба и начал маниакально лаять, меняя курс и направляясь прямо на него. Джейкоб присел на корточки, чтобы поприветствовать собаку, и чуть не был сбит с ног, когда она врезалась в него на полной скорости. Она прыгала и скулила вокруг него, пытаясь облизать его руки, лицо, прижаться как можно ближе к его большому телу — не то, чтобы я могла винить его. Эта сцена напомнила мне одно из тех видео на YouTube, где преданная собака воссоединяется со своим хозяином после того, как была разлучена с ним, и во мне зародилось мрачное подозрение.

Собака отлепилась от Джейкоба и повернулась ко мне и бабушке. Мы приготовились к удару.

Воздух прорезал резкий свист.

— Молли, сейчас же вернись! — крикнул мужчина.

Собака поколебалась секунду, заскулила на нас, как будто собиралась вернуться, а затем сорвалась с места и побежала к светловолосому мужчине ростом с Джейкоба. На вид ему было под пятьдесят или чуть за шестьдесят, и он шел по дорожке в поношенных джинсах и белой футболке с V-образным вырезом. Его руки были покрыты выцветшими татуировками, а ноги босы. Сразу за ним стояла миниатюрная рыжеволосая женщина, одетая в свободное платье без рукавов поверх леггинсов. Они выглядели как пара богатых стареющих хиппи.