— Я не хотел, чтобы кто-нибудь подслушивал в баре, — сказал он. — Хочешь заглушить двигатель и пойти за мной? Лучше, если кто-нибудь, наблюдающий за нами, подумает, что мы трахаемся, а не сплетничаем.

И вот мои мысли полетели прямиком в канаву.

Он принял мою минутную одышку за колебание.

— Я не представляю для тебя угрозы, — сказал он. — Это было бы все равно, что причинить боль члену семьи.

Я покачала головой, чтобы прогнать туман похоти из моего разума. Он только что сказал что-то о том, что мы родственники?

— Что?

Он задрал правый рукав куртки ровно настолько, чтобы обнажить обмотанное веревками предплечье. Чернильные завитки, которые я заметила ранее, были рваными краями стилизованного плаща призрака. Над мрачным существом совершенно черным шрифтом были написаны слова «Смерть ждет в темноте».

Я подняла на него глаза.

— Ты был Ночным преследователем? — Он выдержал мой пристальный взгляд и кивнул.

Что ж, будь я проклята. Джейкоб, как и я, был в воздухе, только из армейского вертолетного полка специального назначения, который летал на вражескую территорию ночью, низко и быстро. Я служила в подразделении ночных сталкеров в Сирии. Они были одними из самых сумасшедших ублюдков в спецоперациях. И это говорило о многом.

Это не заставило меня сразу же ему довериться, но я больше не беспокоилась, что мне придется в него стрелять. Только один процент американцев служит своей стране. Это действительно делает вас семьей, в некотором смысле, частью небольшого процента населения, которое объединилось с другими людьми из всех слоев общества, готовыми сражаться и умереть, чтобы сохранить свободу всех остальных. Тот факт, что мы оба участвовали в воздушно-десантных боях, означал, что мы принадлежали к еще меньшей группе людей. Это было сплоченное сообщество, и в нем ходили слухи. Если бы он причинил мне боль, его бы в лучшем случае вырезали, как раковую опухоль. В худшем случае, кто-то действительно может совершить пролет и уронить ему на голову огромный кусок железа.

Что-то в моем лице, должно быть, выдало мои мысли, потому что он выпрямился и сделал шаг назад, опустив руки по бокам, ожидая. Я подняла стекло, заглушила машину, схватила сумочку и вышла. Его руки приземлились на крышу по обе стороны от меня, удерживая меня в клетке, и у меня едва хватило места, чтобы повернуться к нему лицом после того, как я закрыла дверь.

Я уставилась на него с расстояния в несколько дюймов. Ближайший уличный фонарь отбрасывал на нас свой слабый свет, и тусклое освещение ничуть не делало его менее привлекательным или опасным. Его брови затеняли глаза, превращая их в два лазурных озера. Внезапно прозвище «Викинг» приобрело большой смысл.

Побрить его голову по бокам до скальпа, добавить несколько пятен крови и нанести на кожу несколько стилизованных рун, и он будет готов терроризировать английскую деревню шестого века.

— Что ты делаешь? — Я спросила.

— Нам нужно продать ложь, — сказал он, наклоняясь ближе. Верно. Ложь о том, что мы трахаемся.

О боже.

— Конечно, — сказала я, прислоняясь спиной к двери.

Одобрение зажглось в его глазах, как будто он был впечатлен тем, что вместо того, чтобы спорить с ним, я решила согласиться с этой странностью. Он и не подозревал, что я была готова ко всему, что приближало его большое тело к моему.

Тем не менее, я не могла не задаться вопросом, к чему весь этот обман? И почему он вообще думал, что за ним следят? Был ли он кем-то вроде тайного агента, проникшего в клуб? Я оглядела его не спеша. Он не был похож на наркомана. На самом деле, из всего, что я знала о нем, он был слишком счастлив в своей роли силовика для королей. Было ли это что-то еще? Конкурирующая банда или раскол внутри клуба?

Мои вопросы оборвались, когда он сократил расстояние, между нами. Я была довольно высокой, но мне все равно приходилось смотреть на него снизу вверх. Его борода пощекотала мне щеку, когда он наклонился. Я вздрогнула, когда его губы коснулись моего уха. Я хотела быть рядом с ним всю ночь. Черт, если честно, я мечтала об этом с тех пор, как впервые увидела его, и кто знает, когда выпадет еще один шанс?

К черту все.

Я повернула голову и уткнулась носом в его шею. Запах его одеколона был сильнее — темный, пьянящий, с пряностями, мускусом и легким привкусом цитрусовых. Он хорошо сочетается с кожей.

— Почему ты хромаешь? — он спросил.

Я моргнула, вырвавшись из своих грязных мыслей во второй раз менее чем за пять минут.

— Ты когда-нибудь слышал о светской беседе, Джейкоб?

Его дыхание согрело мою шею, когда он ответил.

— Никогда не видел смысла в светской беседе. Это просто бесполезные слова, которыми люди разбрасываются, ожидая, что кто-то скажет что-то значимое. — Ну, черт возьми, когда он так выразился…

— Моя правая нога в основном бионическая, — сказала я. — Замена тазобедренного сустава, штифты, удерживающие кости моего колена вместе, сталь, привитая к моей голени и бедренной кости. Из-за этого меня уволили по медицинским показаниям.

— Боевое ранение? — спросил он.

Я кивнула, зная, что он почувствует мой ответ из-за нашей близости. Это была та часть, где он отступает и смотрит на меня с жалостью.

Я заставляла других солдат делать это, и знала, что на самом деле они больше не видят меня, а думают о людях, с которыми они служили, чувствуя ужасный укол вины выжившего за то, что он выбрался из какой-то адской дыры невредимым, когда так много других — нет.