Шрифт:
— Я вас люблю одинаково.
— Опять эти нежности… — сын глаза закатывает.
Достает тарелки с полки и кухонную лопатку.
Ловко поддевает глазунью и выкладывает ее из сковороды. Приготовил, все-таки, и для себя, и для сестры.
У меня замечательные дети. Как бы не бурчали друг на друга, все равно всегда друг друга поддерживают.
Я не знаю, что с ними будет, когда они узнают о поступке Ромы. Мы же должны будем как-то объяснить им причину развода.
А я настроена серьезно. Спасать семью, где муж позволяет себе остаться ночевать с какой-то пышной барышней в отеле — незачем.
Нет, конечно я хочу для начала посмотреть в Ромины глаза. Хочу узнать подробности. Хочу окончательно убедиться, что мне не померещилось и не показалось.
Но я так сильно переживаю за Максима и Олесю. Это они сейчас должны пробовать жизнь на вкус. Закатывать истерики и топать ногами. Влюбляться, целоваться, разбегаться. Разбивать сердца. Свои и чужие.
Им по возрасту положено.
Но истерикой кроет меня. Время половина девятого, а Ромы все еще нет. И я уже жалею, что не закатила сцену прямо там, в номере отеля.
Меня оглушило болью настолько, что я в моменте почувствовала себя беспомощной рыбой, выброшенной на берег. Я позорно убежала, поджав хвост.
А нужно было разбудить мужа и…
А что и? Потребовать объяснений? Сообщить о своем намерении развестись? Глупо…
Намного лучше, если разговор состоится сегодня. На свежую голову. Когда я уже прорыдалась и свыклась с мыслью, что не всегда любовь заканчивается совместной старостью и смертью в один день.
Иногда любовь разбивается о предательство.
Глава 5
После завтрака Максим собирается в кино с друзьями, раз уж с аквапарком папа обломал. А Олеська уходит к подружке в соседний дом.
Я заливаю курицу маринадом, прибираюсь на кухне и вновь сажусь за стол. Томас так и спит на любимом кресле-качалке моего мужа. Настенные часы громко тикают и действуют мне на нервы.
Почти одиннадцать. А Роман так и не явился домой. Это напрягает и злит. Может, он решил уйти из семьи по тихому, и мне скоро ждать извещение о разводе?
А что?
Очень удобно.
Чтобы не слушать скандал от оскорбленной и униженной жены, просто уехал со своей любовницей куда-нибудь подальше.
Боже…
Ставлю локти на стол и вжимаюсь горячим лбом в свои ладони. У меня голова кружится. И сердце, покрытое шипами и шрамами, болезненно колет между ребрами. Я не спала этой ночью.
Сначала обрывала мобильный Ромы звонками. Потом переживала, что с моим мужем случилось что-то ужасное. Затем в слезах кричала Милане, что мы срочно должны поехать на поиски Ромы.
И вот чем все закончилось.
Он даже не явился домой, чтобы посмотреть в мои глаза и признаться в измене.
Что, стыдно, сволочь?
У меня дрожат пальцы и ноет в груди. И тошнит от голода, но я даже думать не могу о еде. Дурацкое чувство. Я словно пустая внутри. Из меня выкачали все силы, и наполниться мне нечем.
Наконец, в прихожей слышны шорохи. Томас навостряет уши, распахивает глаза и выжидает.
Шаги приближаются, и кот летит встречать своего блудного хозяина.
Вьется возле его ног и громко мяукает.
— Ты его не кормила? — интересуется Рома вместо приветствия.
Замираю в ожидании. Внутри что-то натягивается. Напрягается. В груди распирает, как перед ядерным взрывом.
— Кормила, — отвечаю хрипло и сквозь зубы.
— Даш…
Рома стоит при входе в кухню и смотрит мне в глаза. Между нами метра четыре, но я чувствую омерзительный шлейф его перегарара.
— Даша…
Облилизываю губы, рассматривая грустное лицо супруга. Скольжу взглядом ниже, и замечаю на шее отчетливый свежий засос.
По позвоночнику неприятный холодок, и я просто закрываю глаза.
Его страстная брюнеточка постаралась, чтобы оставить на теле Ромы яркие следы. Словно территорию метила, дрянь. Она, вероятно, хотела, чтобы я увидела эти засосы и царапины на его груди.
Неожиданно мне на щеки обрушиваются водопады слез.
Восемнадцать лет брака… Восемнадцать лет…
Запускаю пальцы в волосы, а из груди рвется скорбящий стон. Я едва могу его сдержать.
— Даша… я…
Рома устало и раздраженно вздыхает. Морщится, словно лимон проглотил, качает головой и, наконец, накрывает лицо мощной ладонью.