Шрифт:
— Даш, я, кажется, тебе изменил, — приглушенно признается Рома.
Я приподнимаю брови и смотрю на него с тихим возмущением.
— Кажется? — не скрывая злую ухмылку, уточняю я. — Кажется!?
— Даш…
Горько усмехаюсь и быстро вытираю слезы. Не хочу казаться слабой и жалкой, хотя сердце просто пронзает стрелами с острыми ядовитыми наконечниками. Этот предатель не стоит моих слез.
Но мне обидно, что я прожила с ним всю жизнь. Потратила столько лет на отношения с мужчиной, который смог меня вот так нагло предать. Потратила на недостойного человека свою молодость.
— Я не знаю, как это получилось, — шепчет Рома, понурив голову.
Смотрит на меня исподлобья. А в глазах ни капли вины и раскаяния.
— Я нихера не помню, Даш… — выдает мой муж.
Прикусываю кончик языка, вспоминая слова моей подруги Миланы.
"Вот Рома твой завтра вернется, и ведь сделает вид, что ничего не помнит. Мужики всегда так делают."
Она как в воду глядела.
— Я не уверен, был ли у меня секс с Настей, но…
— То есть, у тебя есть сомнения? И засос на твоей шее… это…
— Даш…
Я встаю из-за стола. Упираюсь в него ладонями, чтобы не упасть. В ногах слабость.
— Тут все понятно, Рома. Даже если ты не запомнил, как изменял мне с другой женщиной, это все равно измена.
— Да. Но… Даш, я ведь был пьяный. Разве это не смягчающее обстоятельство?
У меня глаза из орбит сейчас вылезут от возмущения.
— Да ты надо мной издеваешься… — шепчу я, смотря в наглую рожу супругу.
— Блять, Даш. Это была ошибка. Я собирался приехать домой. Я не хотел тебя обманывать. И я вернулся. Вот он я! — муж разводит руки, словно я должна сейчас с места сорваться и кинуться в его объятия.
— Ой, как благородно, — возмущенно шепчу я. — Вернулся. И что? Что, Ром? Думаешь, я на шею тебе кинусь сейчас, да? И забуду твою пышногрудую дрянь?
— Даша, не будь дурой. Мы вместе восемнадцать лет.
— Вот именно, Рома. Восемнадцать лет, которые ты променял на секс с другой телочкой.
— Телочкой? — с насмешкой переспрашивает Рома. — Даш, очень некрасивое выражение.
— Ах, выражения мои тебе не нравятся?
В порыве злости я подхожу к ящику, где лежит посуда. Достаю большую фарфоровую салатницу. Сознание отключается, будто кто-то нажал на запретную красную кнопку.
— А как тебе такое понравится, предатель!? — ошалело выговариваю я, запуская салатницу в мужа.
Рома ловко уворачивается, а Томас с громким "мя-а-а-а-ау" как ошпаренный несется с кухни. Посуда с грохотом ударяется о стену. Осколки разлетаются в стороны, звенят по полу. И в этом грохоте лопается мое сердце и черными густыми всполохами затмевается разум.
У меня печет в груди, а по лицу текут слезы. Хочется визжать, как истеричка. Расколоть и остальную посуду. Перевернуть стол. Разнести весь дом к чертовой матери.
— Даша, ты что творишь? — Рома осматривает яркие осколки салатницы негодующим злым взглядом. — Нам ее моя мама подарила!
— Вот и катись к своей матери, Рома!
Глава 6
Я прекрасно понимаю, что веду себя глупо. И надо бы притормозить, выдохнуть, сказать предателю, что скоро нас ждет развод и раздел имущества, быть гордой, сильной и мудрой.
Мудрой…
Да у меня тормоза отказали! И вместо взрослой женщины из меня лезет ибиженная девочка, которая хочет топать ногами, орать и бить посуду. А если хочется, значит я так и сделаю. Как преданная жена я имею полное право закатить этот последний скандал, даже если он получится показательным и дешевым.
Рука сама тянется к тарелке.
— Собирай монатки, Ромашка! — скалюсь я и запускаю небольшую тарелку в ненавистного мужа.
— Даша! — рычит он, уворачиваясь от осколков.
Все по разному проживают измены. Кто-то тихо плачет в подушку, кто-то гордо уходит в закат. А я не могу успокоиться, ведь любила мужа.
— Дашуль, прекрати…
Рома мою любовь задушил своими руками. Сжал ее со всей силы и просто сломал. Хребет ей выдернул и оставил подыхать в темноте и грязи.
— С кем ночь провел, ту теперь и успокаивай! — вскрикиваю я, а рука вновь тянется к посуде.
Выхватываю с полки любимую кружку мужа с дурацкой надписью "Большой Босс". Поскрипываю зубами от гнева. Замахиваюсь. В этот раз я точно попаду в Рому.
— Даша, твою мать! Ты что творишь! — муж в пару шагов подходит ко мне.
Хватает меня за запястье и гневно смотрит мне прямо в глаза. Радужки его серых глаз потемнели. Цвет моря во время шторма.
Его родные глаза… те, в которые я могла часами смотреть, пока Рома что-то мне рассказывал или пел под гитару сидя напротив меня. И я не всегда даже улавливала суть разговора, потому что просто тонула в его глазах. Грелась его любовью. Наслаждалась мягким бархатистым тембром голоса.