– Успокоительное, – ответил Ферран, – Даи всегда его принимает.

– Что-то не очень оно ей помогает, – тихонько пробурчала я, но бокал взяла.

– За успех? – предложил тост недоэльф.

– Успех чего, – мрачно уточнила я, – фильма, вечера или того идиотизма, в который я по глупости позволила себя втянуть?

– Всего! – провозгласил актер.

Наши фужеры звякнули, соприкоснувшись, и я, решив, что отступать все равно уже поздно, осушила свой до дна. Игристое вино, едва уловимо горчившее от добавленного зелья, в сравнении с алкогольным чаем от Руми показалось мне просто компотом, но от второго бокала я благоразумно отказалась. Да и глотать такой напиток на ходу было бы неправильно, а времени на смакование не было.

Кинотеатр, а вернее комплекс, включавший в себя еще и огромный банкетный зал, художественную галерею и три ресторана, носил красивое название «Мираж». Это было одно из самых современных и впечатляющих строений столицы. Днем оно походило на приземистый зеркальный параллелепипед и словно расплывалось, сливалось с окружающей старинной застройкой, отражая ее в своих гранях. Но с наступлением ночи «Мираж» преображался. Разноцветные огни подсвечивали зеркала изнутри, делая их прозрачными и открывая вид на прячущиеся за стеклянным колпаком тонкие точеные колонны и настоящие стены здания, прорезанные окнами причудливых очертаний. Волшебство без волшебства! Жаль, что вволю налюбоваться им мне не дали.

Мы проехали мимо главного фасада, потом мимо бокового, сверкавшего вывеской ресторана, и свернули к темному заднему. У главного входа звезду экрана поджидали поклонники, поэтому мы воспользовались черным ходом и, оставив верхнюю одежду в небольшой комнатушке, никем не замеченные сразу проскользнули в зал через служебный коридор. Едва мы устроились в мягких креслах в середине первого ряда, как распахнулись двери в фойе, и помещение стало заполняться людьми и нелюдьми. Из-за кулис потянулась цепочка сотрудников съемочной команды – они заняли весь второй и частично третий ряды, создав своего рода защитную зону между элитой и простыми зрителями. Впрочем, простыми все эти разряженные дамы и импозантные господа могли показаться лишь в сравнении со знаменитостями.

Влево и вправо от нас с Ферраном усаживались известные актеры и актрисы, режиссеры и владельцы киностудий – я не всех знала поименно, но многих узнавала в лицо. Среди всего этого великолепия мне должно бы было стать не по себе, но, видимо, капли Дайаны подействовали – я почти не волновалась и лишь с интересом крутила головой, нисколько не боясь показаться нелепой деревенщиной. Я сидела по правую руку от Феррана. Второе соседствовавшее с ним кресло пустовало, пока двое служащих под звуки торжественной музыки не внесли и не водрузили на него обвитый черными розами траурный портрет Далинды Кайс – исполнительницы главной роли, якобы злодейски убитой во время съемок. Недоэльф старательно изображал скорбь, я же едва удержалась от неуместного смешка и, склонившись к длинному уху актера, прошептала:

– А где Ди? Неужели совсем не придет?

– Даи на балкончике, – тихонько ответил он, едва заметным движением указав, куда смотреть. – Только не надо махать ей руками, ладно?!

Я обиженно фыркнула:

– Что я, совсем ничего не понимаю, что ли?! – и отвернулась.

И очень зря, потому что тут же наткнулась взглядом на устраивающуюся рядом Джинни. Бывшая гримерша, облаченная в ярко-алое очень открытое платье и увешанная драгоценностями, как витрина ювелирного магазина, посмотрела на меня вызывающе. Будто ожидая, что я наброшусь на нее с оскорблениями. Через кресло от нее уселась рыжеволосая Фелисьена Малиформ в своем излюбленном лиловом. Эта, заметив меня, даже не сильно скривилась и соизволила милостиво кивнуть. Между собой будущие родственницы не обменялись ни словом, из чего можно было сделать вывод, что от будущей невестки сестра режиссера не в восторге так же, как и его друзья.

Признаться, от церемонии я ожидала большего, но все ограничилось тем, что на сцену вышли Руперт и сценарист, выступили с очень лаконичной речью и коротеньким шутливым диалогом и спустились к своим местам. Свет погас, и фильм начался. Сперва я увлеклась динамичным сюжетом, но вскоре поймала себя на том, что не столько смотрю кино, сколько высматриваю на экране «пастушку». Я уже совсем извелась от любопытства, когда моя героиня наконец-то появилась. И это было так ужасно, что я не знала, плакать мне или смеяться.

Ужасный костюм, ужасная прическа, ужасный грим – я смотрелась настолько нелепо, что хотелось спрятаться, забиться под кресло и не вылезать оттуда, пока зал не покинет последний зритель. Никогда прежде я не видела себя со стороны и предпочла бы не видеть и дальше, пребывая в счастливом заблуждении, что обладаю вполне приятной внешностью. А голос! Это писклявое недоразумение было отдельным кошмаром – неимоверно противным и режущим слух. Неужели я так разговариваю? Оставалось надеяться, что это просто технические неполадки при монтаже.

Когда «пастушка» стала свидетельницей убийства и ее преувеличенно испуганное лицо с открытым ртом показали крупным планом, я застонала и попыталась съехать вниз по спинке сиденья, но Ферран удержал. Он ободряюще пожал мне руку и прошептал: «Потерпи еще немного!». И я терпела. Правда, уже почти не глядя – зажмурившись и лишь изредка зыркая на экран из-под завесы ресниц. К счастью, никто не ожидал раскланиваний, как в театре, и зал мы покинули первыми – едва побежали титры, актер потянул меня к неприметной двери, ведущей в тот темный коридорчик, по которому мы пришли. За нами последовал практически весь первый ряд. Мы поднялись на второй этаж и ступили в банкетный зал.