Посмотрим.

Мог ли что-то ощутить Фёдор?

К примеру, тогда он чувствовал силу спящую, кровь - дремлющую, а это совсем не то, что сейчас? Сейчас, когда кровь во мне проснулась и заговорила о себе?

Тогда он меня присвоил и успокоился...

Как было тогда? Я ведь и не знаю толком. Он просто увидел меня на ярмарке, потом с отцом разговоры были, потом на отбор я приехала, к другим девушкам. На Красную Горку свадьба была...

Но если заслали сватов, значит, он это одобрил, допустил, захотел сам. Позволил себя уговорить, в конце концов? Я же помню разговоры боярышень, шипение сенных девушек...

Царевича хотели еще три года назад женить, как в возраст вошел, да он уперся. И брат дозволил ему пока не жениться. Пусть погуляет парень.

Потом увидел меня на ярмарке, что-то почувствовал - и согласился на свадьбу. Допустим.

Но почему тогда Фёдор со мной так обращался? Потому что надеялся на пробуждение силы моей, а она и не собиралась этого делать? Или еще дружки-советчики помогли? Тот же Михайла?

Могло быть и такое.

А сейчас он чувствует проснувшуюся силу, и заинтересовался.

Надо ждать сватов?

Или...?

Я как в тумане, я не знаю, что и как делать, куда идти, какую дорогу лучше выбрать. Я знаю один вариант будущего, в котором две нити полыхнули - и осыпались черным пеплом. Но может быть и так, что остальные дороги приведут к этому итогу.

Что ж.

Дорогу осилит идущий. Идущий, падающий, ползущий на коленях и локтях, цепляющийся зубами за траву, перекатывающийся с боку на бок... тот, кто будет сидеть, сложа руки, и жаловаться на судьбу, останется на том же месте, безмолвным памятником самому себе. И кости его разнесут ветер и птицы. А тот, кто сможет дойти, пусть и израненный, обязательно получит помощь.

Я смогу.

Не только ради себя.

Ради своих, родных и близких, любимых и единственных, я поползу на коленях даже по раскаленным углям. Может, я чего-то и не знаю, но постараюсь не упустить наш шанс.

Спасибо тебе, Верея Беркутова.

Ты для меня все сделала, что могла. Теперь моя очередь.

***

– Государь, негоже так-то!

– Макарий, ты мне тут посохом не стучи, - не выспался Борис, а впереди еще работы много. Кой дурак придумал, что править - удовольствие?

Воз это!

Тягло!

Тяжелое, муторное, через силу влекомое... падаешь иногда от усталости, а выбора-то и нет. Тащить приходится.

А еще людей мало, еще воруют много, еще врут... это-то завсегда. Мастера приписок и подчисток! С-сволочи!

Можно подумать, ты той бумагой людей накормишь!

Да напиши ты честно, сколь ржи собрано, сколь овса! Хоть царь знать будет, как голодать люди будут, помощь пришлет! А ты приписками своими... сколько народу по весне в землю из-за них уйдет?

Земли-то у нас много, подданных меньше, а осваивать все надобно. Людьми богатеет государство, своими людьми, росскими. Не чужьем иноземным.

Борис уж запретил официально.

Никому из иноземцев земли не дарить, не продавать, нельзя им ни пяди землицы росской даже так! Разве что участок под могилку.

Личным царским дозволением - то можно. А еще с разбором жениться разрешать, браки заключать...

Сейчас с боярами это решать надобно, а дума боярская... ох, чтоб они там все... шапками своими позакрылись!

И патриарх еще.

– Государь, тебя в храме видеть должны, а тебя не дождешься, не дозовешься. Хоть в воскресный день сходил бы! Не благолепно то! Народ на тебя смотрит, кой ты им пример подаешь?

– Мне пример подавать некогда, и милостыню тоже.

– Батюшка твой, государь Иоанн...

– Не брезговал. Помню-помню.

Посох опять врезался в пол с громким стуком.

– Государь! Смилуйся!

А что еще патриарху сказать?

Не ходит царь по церквам, и паломником никуда не ездит, некогда ему. Хотя...

– Ладно, Макарий, когда настаиваешь так... выбери какой монастырь на севере. Икону подходящую. Съезжу, помолюсь.

А заодно и проверю кое-что. Может, и на голову кого укорочу. От тех, кто помолиться едет, проверок-то и не ждут. А зря. Чего ж делом-то не заняться?

– О чем, государь.

– Да хоть бы и о появлении наследника.

– Рунайка твоя еще, государь могла бы съездить.

Боролись в патриархе две противоположности. Для Любавы, для Федора рунайка бесплодная хороша была. А только до того она противной была, аж тошно было... поневоле в ее сторону иголки метал Макарий.