Очень красивый светловолосый парень. В борделе он бы имел успех, и у женщин, и у мужчин. Глазищи еще такие зеленющие, чисто кошачьи. Красивый...

И второй. Высокий и откровенно невзрачный молодой человек, с редкими волосами и прыщами. Фу.

Но... судя по тому, что говорил Руди, именно это ее клиент. И именно на него Элиза устремила все свое обаяние, затрепетала ресницами, вздохнула так, что грудь приподнялась...

– Что случилось, девушка?
– помог ей Руди.

– Я шла домой... мне сегодня удалось заработать. На меня напал человек с ножом, хотел отнять деньги, я кинулась бежать, увидела свет в окнах и принялась стучать в дверь. О, я не могу остаться без денег. Моя мать, мои маленькие сестры - они просто погибнут.

Элиза врала практически в каждом слове. Правдой было лишь то, что сегодня она уже умудрилась принять двух клиентов и заработала.

А остальное...

Не шла она домой, а ждала знака от Истермана. И не нападал на ее, конечно, никто. И даже мать с сестрами не погибли бы без ее денег. Хаанс кое-что оставил, да и лембергская община помогала своим. Наоборот, мать не раз уже намекала Элизе, что ее ремесло закроет перед сестрами все дороги, кроме одной. Той самой.

Кто ж возьмет в жены сестер шлюхи? А вдруг и они гулящие станут? Или дети их?

Нет-нет, такого в хорошую семью не надобно!

Так бы можно кого из сестренок сговорить за хорошего парня, и чтобы делом отца занялся, мастерская-то стоит. Или самой Элизе замуж выйти. Но...

Элизе просто хотелось другой жизни. И ключ к ней стоял рядом. Смотрел... непонятно. Не заинтересовался?

Женщина удвоила усилия.

Жаловалась, плакала, умоляла проводить ее, потом попробовала встать на ноги - и охнула. Якобы, ногу подвернула.

– Теодор, мин жель, помоги мне?
– предложил Истерман.
– Давай проводим девушку в спальню, и я позову лекаря?

Фёдор поднял брови, но... почему бы нет?

Чем ему нравилось на лембергской улице, так это непринужденность обхождения. Кто во дворце был, тот поймет. Там-то слова в простоте не скажут, все кланяться будут, титуловать да величать, пока смысл речи поймешь, с тебя семь потов сойдет.

Платья парадное, тяжеленое, носи, ходи чинно, гляди скромно, голос не повышай, а чтобы кому руку подать... да ты что! Такое умаление царского достоинства!

Никак нельзя такое допустить!

А тут...

Проводить?

Почему бы и нет. И девушка Фёдору понравилась, она была похожа на Устю. Волосы такие же, красивые...

Элиза мысленно фыркнула.

Клюнул, карасик.

И оперлась на его руку, притиснулась грудью. Вот так, чтобы почувствовал... есть?

Есть!

***

Фёдор не видел ничего плохого в том, чтобы помочь девушке. Почему бы нет?

Чуть насторожился он, когда Руди вышел из комнаты, и они с Элизой, так представилась красотка, остались наедине.

Элизу устроили на кровати, которую Руди лично выписал из Лемберга. Ему привычка ладожан спать на лавках и сундуках казалась варварской, о чем он и говорил другу Теодору. Впрочем, Фёдору тоже не слишком нравились лембергские кровати. Какие-то они неудобные, жуткие, массивные....

– Я сейчас...

Продолжить он не успел. Элиза схватила его за руку, прижала ладонь Фёдора к груди.

– Умоляю, не уходи! Прошу тебя! Мне так страшно!

– Тебя здесь никто не тронет, - запротестовал Фёдор, чувствуя, как в ладонь упирается острый сосок.
– Обещаю...

– Мне спокойно, когда ты рядом. Ты такой сильный, такой смелый... ты меня защитишь, правда?

И кто бы ответил отказом?

Фёдор не стал исключением. Он промычал что-то невнятное, и кивнул.

– Д-да...

– Я знала!
– Элиза придвигалась все ближе, голубые глаза ее сияли, рыжая коса ползла к Фёдору... и кто бы устоял в таком случае? А уж когда к его руке прижались нежные девичьи губы...

Элиза отлично знала, как надо поступать с девственниками, да и с нерешительными клиентами.

Движение, другое...

Фёдор и сам не понял, как оказался лежащим на кровати, а нежные женские ручки уже стянули с него всю одежду, и добрались до самого важного...

А потом и думать было поздно.

Словно морская волна в нем поднялась, приливом, швырнула на медноволосую красавицу, заставила подмять под себя, стиснуть...

Не эту он видел сейчас под собой.

Другую, с которой эту роднил лишь цвет волос.

А остальное все не то, не так... запах, вкус, стоны...