Шрифт:
– Мэл, – мягко произнесла Ириан. – Если все это правда… И то, что увидела гадалка, и то, что сказал провидец в день твоего рождения… Если все они правы…
Послышался шум – Найтхэнд поднялся на ноги.
– Это правда, – сказал он. – В металле касапасарана есть гримур, он не может сломаться или ошибиться. И я знаю, что это правда. Чувствую. С самого начала чувствовал, хоть и не понимал этого. Помни: долг берсерка – охранять Бессмертье.
Мэл ответила с плохо сдерживаемой яростью:
– Мне не нужна твоя защита!
– Знаю, – ответил Найтхэнд. – Знаю.
Он резко развернулся и ушел.
– Пойми… На тебе лежит ответственность… – снова начала Ириан.
– А мне не нужна эта ответственность! С чего она вдруг лежит на мне? Да у меня даже не все молочные зубы выпали!
Ириан попыталась еще раз:
– Мэл, возможно, у нас есть только ты. Только ты можешь спасти гримур, Архипелаг, да и весь мир.
– Мир огромен! Я уверена, найдется еще кто-нибудь! А если я приму зелье, то уже никогда не буду прежней. Никогда, никогда, никогда, никогда… Вечность! Так что я не собираюсь никого спасать.
– Но ты узнаешь все тайны мира! – сказал Кристофер.
– А я не хочу, ясно? Ты вообще понимаешь, о чем просишь?
– Мэл, – настаивал Кристофер. – А как же Лабиринт? Если ты не…
– Вот возьми и сам выпей зелье, если тебе так нравится эта идея!
Рэтвин подняла лапу, как будто они сидели на уроке.
– Это его убьет.
– Мэл, – вздохнула Ириан. Ее голос был тихим и нежным. – Если это правда, то это твой долг, твое призвание.
– Нет, – повторила Мэл. – Нет, нет, нет!
Она никогда еще не выглядела такой маленькой. Ее кожа казалась такой тонкой, будто воздух мог проходить сквозь нее.
Найтхэнд появился так же внезапно, как и ушел. Он побрился – слишком быстро, на лице красовались порезы, – и пригладил растрепанные волосы водой. Берсерк выбросил флягу с вином за борт и опустился перед Мэл на колени.
– Я преклоняюсь перед Бессмертьем, перед вечной человеческой душой. Я предлагаю тебе свое оружие и свою защиту до дня своей смерти.
Мэл заплакала:
– Я не хочу этого. Я не хочу!
Она убежала обратно в каюту, к своей постели.
Кристофер смотрел ей вслед.
– Я не понимаю. Она же может познать все! Стать самым важным и влиятельным человеком в мире!
Ириан вздохнула:
– Все не так просто. Она перестанет быть ребенком. Испытает одиночество. Так происходит со всеми, кто видит и знает больше других. Порой знание означает изгнание.
– Но она все равно останется собой, – возразил Кристофер. – Она будет все той же Мэл.
– Думаешь? – ответила Ириан. – Какую часть от нас составляет то, что мы пережили, узнали и увидели?
Кристофер подождал. Ириан больше ничего не добавила, и он спросил:
– Какую же?
– Ответа на этот вопрос нет.
Уход
Когда он вернулся в каюту, там его ждала Мэл. На ней был плащ, в руках она держала Гелифена.
– Мы уходим.
– Куда?
– Назад, на Атидину. Я здесь не останусь.
– Но…
– Я могу уйти одна, или мы отправимся туда вместе, как только все уснут.
– Но, Мэл… как же зелье…
– Мне все равно, что они подумают. Еще раз заговоришь о зелье, я тебе ухо откручу, понял? Ты знаешь, я могу это сделать.
Кристофер посмотрел на нее: девочка все еще дрожала от страха и шока.
Он не мог отпустить ее одну. Может, она и была Бессмертьем, но сейчас Мэл всего лишь маленький напуганный ребенок.
– Мы пройдем через весь город к западным докам, – сказала Мэл. – Я найду для нас лодку, вернусь домой, запру дверь и никогда больше ее не открою.
– Но Мэл, а как же гримур? От него зависит весь Архипелаг!
– Пусть кто-нибудь другой с этим разбирается.
– А что, если в море затаились чудовища? Сфинксы сказали, что они боятся, злятся и хотят есть…
Лицо Мэл застыло, но потом девочка решительно вздернула подбородок:
– Значит, встретимся с ними и поглядим, кто злее.