– Напитки вон там, – сказала Делия. – Мама только что вышла во двор – сегодня такой чудесный день! Приятного вечера!

Адам покосился на нее – вот притворщица! Она слегка качнула головой, волосы колыхнулись, и он уловил запах ее шампуня. Почему-то это оказался тот же шампунь, которым пользовалась Оливия.

Жена ушла, но мужчина задержался.

– Прошу прощения, но я не знаю, кто вы, красавица, – обратился он к Делии с очаровательной улыбкой.

– А… Я – ее дочь. Не думаю, что мы раньше встречались. Делия. – Делия воспитанно протянула ему руку.

Большую часть своей жизни Адам провел, пытаясь предугадать настроение матери, а потом – Оливии. Поэтому он заметил реакцию мужчины – ладонь чуть напряглась, кустистые брови дернулись.

– О… Вы… ах, конечно. Я не подумал, что вы… Что ж, рад с вами наконец познакомиться!

– Взаимно. Напитки – там. Хорошего вечера!

Мужчина ушел, но Адам заметил, как растерянно он оглянулся на Делию. И в его голове зародилась идея. Возможно ли это? Когда Ливви начала работать на студии? Он смутно припоминал, что она пришла на эту работу до его матери, которая устроилась туда сразу после его рождения. А Делия была на год младше него, значит…

– О! Дэвид! – услышал он голос Оливии откуда-то со стороны кухонного острова. – Я и не знала, что ты… Не думала, что ты придешь! Как мило!

Ее голос гулял вверх-вниз на несколько октав.

Делия, похоже, ничего не заметила. Она пошла за бокалами с тем, что называла «шипучкой». Но Адам увидел, как лицо Оливии приобрело цвет мороженого, тающего на прилавке, и понял, что его догадка верна.

Оливия посмотрела на него, явно пытаясь взять себя в руки и разглаживая ладонями платье.

– Милый, выйди во двор. Нет нужды встречать гостей в дверях. Ты не представляешь, что только что сделала Кирсти: Сандра пришла в футболке с рисунком поросенка, и она показала нужный жест! Она только на прошлой неделе его выучила! Это чудо! Она – чудо, настоящее чудо!

– Мы только что познакомились с твоим начальником, – многозначительно сказал Адам. – Этим Дэвидом. Он сказал, что никогда раньше не видел Делию.

– А… – Ее глаза расширились от ужаса.

Адам понимал, что может надавить, устроить сцену, рассказать Делии перед всеми, что это, вполне вероятно, и есть ее отец – он явно знал о ее существовании, но не ожидал увидеть здесь, потому что Оливия тщательно скрывала ее все эти годы. Он мог разрушить брак этого человека, разрушить его жизнь. И жизнь Оливии. Уничтожить и без того хрупкое доверие Делии к собственной матери. Он мог все это устроить.

Но нет. Не сегодня. Он взял Оливию за руку, что было для него неслыханно.

– Идем, поешь чего-нибудь. Это же твой день рождения, расслабься для разнообразия.

Семья – словно машина времени. Едва она вошла в этот дом, усталая после самолета, в котором не сомкнула глаз, несмотря на полностью раскладывающееся кресло, как ей показалось, будто ей снова тринадцать. Когда они прилетели в Лондон, Конор быстро забрал багаж и пошел к машине, которая уже ожидала его. Униженная Кейт окликнула его.

– А мне что делать?

– Ты сама по себе, Кейт.

Он всегда так говорил. Но значило ли это, что ему совсем на нее плевать? Означало ли это зияющую пустоту полной независимости?

– Могу я хотя бы доехать до города вместе с тобой? Дальше я поеду на север на поезде.

Она изучала расписание в аэропорту перед вылетом с такой тревогой, словно собиралась ехать в какую-то страну третьего мира. Билеты на поезд в такой короткий срок были очень дороги. Как могли обычные люди позволить себе такое?

– Я тебе не запрещаю.

Как это понимать? Как он может быть таким закрытым? Почему он такой? Она снова вспомнила ту краткую интерлюдию, годы, когда они почти принадлежали друг другу и их практически ничто не разделяло, а потом Аланна взорвала бомбу, и он перекрыл тот крошечный портал в своем сердце, который был открыт только для нее и Трикси. Потом он заставил ее сделать аборт, и она не знала, сможет ли когда-нибудь ему это простить. Она стыдилась этого чувства, учитывая собственные убеждения против абортов, но все равно каждый март остро ощущала, что ребенку бы исполнился еще год. Теперь было бы шесть. В укромном уголке души она испытывала боль: он не дал ей второго шанса, не любил ее достаточно сильно, чтобы попробовать. А теперь он поступил еще хуже – купил права на историю о самой большой ее боли, словно это художественный вымысел. Она собиралась повидаться с родителями, принять все их обвинения, а потом вернуться в Лондон и попытаться любыми способами сорвать съемки этого фильма.

Поездка на машине в центр Лондона казалась бесконечной, пока они тащились в пробках мимо бесконечных домов, магазинов, жизней, к которым она никогда не сможет прикоснуться. Она всегда ненавидела это ощущение пузыря, находясь в котором ты не можешь ни до кого дотянуться. Несмотря на возможность освежиться в зале бизнес-класса в Хитроу, она чувствовала себя разбитой и уставшей. Конор не отрывался от электронной почты и не обращал на нее внимания, пока водитель не остановил машину возле Юстонского вокзала, выглядевшего теперь совершенно иначе – после того, как половину зданий снесли.