Другое дело, что не только некоторые современники, но и даже сейчас ряд исследователей возмущается тем, что в 1917 году русская армия не желала воевать. Встает законный вопрос: а во имя чего должны были умирать русские крестьяне, если Временное правительство второго состава не давало крестьянству земли, а вдобавок и отказалось от аннексий и контрибуций? Выходит, что русские солдаты должны были умирать во имя тех выгод, что желали получить от войны союзники России, да разве что за удержание у власти в самой России отечественных капиталистов – тех самых денежных мешков, что неизмеримо обогатились в период Первой мировой войны, в отличие от массы простого населения.

Исходя из такой точки зрения, современная Россия должна была бы и до сих пор брать за границей деньги в долг, продавать энергетические ресурсы по дешевке и тут же переводить все эти деньги на зарубежные счета олигархов в оффшорных зонах. Не хватает только большой войны с кем-нибудь, чтобы население Российской Федерации, для вящей аналогии, могло еще и умирать за все это.

Но вернемся в 1914-1917 годы. То положение дел, при котором англо-французские союзники могли диктовать России свои условия, сложилось только потому, что проливы так и не испытали русского удара. Ведь будь Босфор захвачен в 1914-1916гг., как предлог для шантажа немедленно исчезал, а русская дипломатия могла более изощренно действовать на международных переговорах по поводу союзнических претензий. Здесь характерным примером может служить Япония, захватившая практически все тихоокеанские владения Германии при минимуме военных усилий вообще. И никакое недовольство Великобритании и Франции не смогло выбить этих островов из японских рук.

И именно поэтому англо-французы не соглашались на сепаратный мир с Турцией (как предлагали русские уже в 1915 году), так как только Черноморские проливы надежно обеспечивали активное участие Российской империи в войне и ее наступательную инициативу на германском фронте. «Реализация соглашения 1915 г. о проливах… определялась двумя главными условиями: полной победой над Германией и ее союзниками, и выполнением территориальных и иных пожеланий Великобритании и Франции, а затем и Италии после присоединения ее в 1916 году к этому соглашению» [235] .

Можно встретить утверждения, что проливы и Константинополь вовсе и не были необходимы Российской империи, в сущности, достигшей пика своего территориального расширения. Во многом, это действительно так. Надо только отметить, что дело не в присоединении проливов к России, а в установлении исключительно благоприятного режима проливов и, желательно, только одной Россией. Достичь этого в те времена возможно было только путем передачи данных территорий под юрисдикцию России. Даже только одного выхода из Босфора в Черное море: «Россия всегда нуждалась не в завоевании, а в обеспечении свободного выхода в проливы. В силу обстоятельств Россия, вопреки клише, не стремилась к единоличному контролю, ибо овладение Константинополем и его удержание были России всегда не под силу и потребовали бы такого напряжения усилий, которое сделало бы его бессмысленным. Соглашение 1915 года в разгар войны совершенно особый случай – должно же было быть что-то, компенсирующее страшные жертвы Восточного фронта. Однако такой цели, ради которой готовилась бы война, не было. При этом Англия, соглашаясь на фоне тревожных успехов австро-германского блока на обретение Россией проливов и Константинополя, потребовала взамен обязательство “довести войну до победоносного конца”, что исключало сепаратный мир с Германией и обеспечивало взаимное истощение и революции» [236] .

Иначе говоря, не будь соглашения о проливах, русские не согласились бы и на англофранцузские аннексии, которые были гораздо более лакомым куском неприятельского «пирога». В случае же отсутствия договоренностей наверняка нас ждало то, что было свойственно всему XIX столетию, когда благоприятные для Российской империи договора с Турцией рвались в клочки при малейшем нажиме со стороны Великобритании. Установление режима проливов международными соглашениями, конгрессом великих держав означало то же самое: постепенное вытеснение России из Средиземноморья.

Простое присоединение было куда надежнее. Нельзя забывать и экономический фактор: например, через Черноморские проливы проходило 37 % русского экспорта. С 1901 по 1910 год здесь было вывезено 87,2% всего экспорта пшеницы. Просто-напросто контролировавшая Гибралтар и Суэц Великобритания не горела желанием дать Российской империи выход в Средиземное море. Много ли уступала Англия испанцам и египтянам? Как известно, Суэцкий канал в 1956 году перешел к Египту только потому, что против интервенции западных держав выступил СССР. А Гибралтар и поныне в руках англичан.

То же самое ждало и русских, если только Черноморские проливы не закреплялись за Россией как неотъемлемая часть ее территории. Следовало пользоваться благоприятной ситуацией: пока существовал германский флот, Великобритания не могла чувствовать себя в безопасности. Вспомним, наконец, что, например, предложение о штурме Александретты союзными силами было отклонено французами, желавшими безраздельно контролировать Сирию. И. С. Даниленко справедливо отмечает: «…Англия всегда проводила политику, учитывая объективную логику мирно-военного движения исторического процесса, согласно которой мирные устремления государства рано или поздно сменяются на военные. Субъективная логика английской политики ближе к объективной логике исторического процесса. Это проявится и в ходе Первой мировой войны, на завершающем этапе которой Англия будет добиваться не только решительной победы над Германией, но и делать все возможное, чтобы Россия не вошла в клуб государств-победителей в этой войне. Если Россия вошла бы в этот клуб, то она имела бы все предпосылки стать самой мощной державой мира» [237] .

Наконец, раздел Турции после окончания Первой мировой войны отчетливо говорит, что если не ты, то другой: откажись Россия от проливов, и туда тотчас вошли бы англичане. Не окажись в Турции Мустафы Кемаля, то, как знать, не стояли бы в Босфоре британские флаги? Хотя, действительно, утверждение Российской империи в зоне проливов, так или иначе, предполагало утрату Турцией своего суверенитета: «По известным причинам раздел османского наследства произошел без российского участия, что, собственно, и спасло турецкое национальное ядро от поглощения его Россией, поскольку именно она претендовала на Константинополь, а следовательно, и на геополитический контроль над всей Малой Азией» [238] .