Итак, «клешня» Макензена, чьей задачей стояло замкнуть русские армии на Варшавском плацдарме с юга, не получила соответствующего движения навстречу с севера и потому в конечном счете также приостановила свой ход. Непослушание Гинденбурга и Людендорфа, наряду с потрясающим героизмом русских войск, дравшихся не только без должного количества снарядов, но и в меньшинстве, стало главной причиной успешного отступления из Польши всех шести русских армий. В русской Ставке своевременно разгадали намерение противника об окружении русской группировки Северо-Западного фронта в Польше. Под командованием генерала М. В. Алексеева в этот момент оказалось семь армий – 10-я, 12-я, 1-я, 2-я, 5-я, 4-я и 3-я (в последовательности с севера на юг), – которые также пришлось готовить к отступлению.

В начале июня вперед двинулась группа армий генерала А. фон Макензена. Макензен находился под влиянием Конрада, а не Фалькенгайна в смысле определения приоритета целей и задач. Макензен, как и его австрийский патрон, считал своей главной задачей наступление в Галиции, поэтому не особенно старался преследовать русских, отходивших на северо-восток, к Брест-Литовску. Не получив уверенности в том, что его удар на северо-восток получит должную поддержку с севера, А. фон Макензен продолжил теснить русский Юго-Западный фронт.

И все-таки судьба кампании решалась не на Волыни, а в Польше. Осознав гибельность удержания польского выступа, на совещании в Седлеце (штаб Северо-Западного фронта) 22 июня великий князь Николай Николаевич предоставил новому главнокомандующему армиями Северо-Западного фронта генералу М. В. Алексееву право отвести армии фронта до линии р. Бобр – р. Верхний Нарев – Брест-Литовск – Ковель, спрямив фронт. Только теперь генерал Алексеев смог перейти от пассивной обороны к маневренным действиям, пусть и в условиях стратегического отступления. Главнокомандующий Северо-Западным фронтом получил право самостоятельно руководствоваться обстановкой, не запрашивая разрешения Ставки на каждый отход в глубь Российской империи.

Разрешив М. В. Алексееву приступить к отходу, великий князь Николай Николаевич не смог обойтись без ограничений. Ставка приняла решение эвакуировать Варшаву, где была сосредоточена масса военного имущества, госпитали, государственные учреждения. По расчетам, эвакуация столицы Польши должна была занять три недели, и все это время требовалось удерживать предполье города. То есть три недели русские армии должны были удерживать ударные армии противника, оплачивая нераспорядительность Ставки потоками лишней крови. В то же время, для эвакуации крепости Новогеоргиевск, где были сосредоточена масса крепостных орудий и снарядов, Верховный Главнокомандующий не дал транспорта. Архивы и бумажки Царства Польского оказались важнее сотен орудий и десятков тысяч снарядов, в которых так нуждался изнемогавший под немецкими ударами фронт.

30 июня немцы перешли в наступление и на севере, по обе стороны от Прасныша. На счастье русских, северный удар был нанесен на шестнадцать дней позже начала наступления Макензена с юга. Возможно, что немцам следовало бы тратить резервы не на усиление северной ударной группировки Гальвица, а передать их Макензену с перенесением основных усилий на холмское направление. Выигрыш времени был достигнут за счет личных трений между Фалькенгайном и тандемом Гинденбург– Людендорф. Кроме того, как говорилось, Гинденбург нанес двойной удар: группа Гальвица (основной костяк ударной группировки – 12-я армия) наступала к реке Бобр в общем направлении на Седлец, а Неманская армия – на гродненском направлении. Таким образом, русские получили возможность более успешно сбивать темпы германского наступления, ибо противник разбросал свои силы. Германцы же в свою очередь не смогли добиться решительного успеха ни на одном из участков наступления.

Действительно, уже во 2-м Праснышском сражении 30 июня – 5 июля русская 1-я армия сумела упорной обороной связать группу Гальвица недельными боями на небольшом пятачке фронта наступления. На Брестском направлении за семь дней отчаянных боев на реке Нарев русские отошли всего на восемнадцать километров. Один только Осовец приковал к себе целый германский армейский корпус. Потери русских соединений, дравшихся без снарядов, были громадными, но выигрывалось драгоценное время, так необходимое для завершения эвакуации передового театра и отвода передовых армий, стоявших под Варшавой, на восток.

Но все-таки не замыслы и действия германского командования были определяющими в характере темпов наступления. Главным фактором, сбившим победную поступь врага, стал сверхчеловеческий героизм русского солдата, дравшегося штыком против тяжелой артиллерии противника, но не сдававшего своих позиций. Командиры докладывали, что отсутствие снарядов ставило пехоту в «совершенную невозможность держаться против подавляющих сил неприятеля и вообще выполнить свою боевую задачу» [126] . Но все-таки войска держались.

Великий князь Николай Николаевич прежде всего стремился к соблюдению условий конвенции 1892 года и ее последующих дополнений: к сохранению в своих руках Средней Вислы от Варшавы до Ивангорода, чтобы в случае необходимости подать помощь союзнику с вислинских плацдармов. Конечно, французы не были способны на масштабное наступление в 1915 году, но они не сделали ничего, чтобы отвлечь на себя хоть часть тех сил, что были переброшены с Западного фронта на восток. И потому заслуга перед Россией генерала Михаила Васильевича Алексеева, сумевшего настоять на очищении Польши перед Верховным Главнокомандованием и императором, исключительно велика. Но даже и его авторитета не хватило, чтобы бросить и Варшаву, но не отдать противнику напрасно потерянных триста пятьдесят тысяч солдат и офицеров.