– Что? – рассеянно откликнулась Тиана.

– Когда он вернулся из экспедиции, я подошел к нему и попросил пару чешуек и пробирок крови на эксперименты с зельями и артефактами. Вы же знаете, что если чешуйки иногда и находят в местах обитания драконов и продают их по бешеным ценам, то кровь дракона добыть просто невозможно! И знаете, что он мне ответил?

– Что? – уже с любопытством поинтересовалась леди Ти.

– Что пару чешуек он, так и быть, отдаст, когда сами отвалятся. А вот чтобы получить кровь, мне придется надеть шлем и доспехи, взять копье и попробовать его победить. Ибо такова традиция, а кто он, чтобы противиться традиции?

Тиана засмеялась и тут же осеклась – магистр возмущенно тряс головой и, похоже, действительно серьезно переживал шуточки драконьего начальства. Ливень ударил с новой силой.

Сожалея о том, что купол над ней не достигает брусчатки, магистр Риваль подхватила архимагистра под локоть и двинулась к Академии, рассекая лужи, как пароход.

День, начавшийся с дождя, пошёл скомкано и как-то нелепо. Студиозусы, отрастившие хвосты длиннее, чем у ректора в драконьем обличье, шлялись за ней и завывали, как призраки, умоляя допустить к экзамену и обещая взамен выучить всё невыученное завтра же! И сдать несданное к обеду следующего дня!

– Магистр! Я же написал лабораторную! – взывал, выпучивая для убедительности глаза, бородатый людин.

– Биркин, мало написать лабораторную. Хорошо бы ещё хотя бы отличать кислоту от щелочи. У вас ни одного задания верно не сделано. Что вы таскаетесь за мной, как лепрекон за горшком с золотом?

– Нет, Кирконос. Я не допущу вас до экзаменов, пока вы не усвоите, что в ухе всё-таки есть кости. И молоточек, наковальня и стремя – не только инструменты в кузне у магистра Горни-Вудхаус. Да, я знаю, что вы гном, но это вас не оправдывает.

После первой пары она забежала в госпиталь и там на нее обрушили новости: пропал малыш-единорог Солнечный, в академии уже работает Тайная канцелярия (потому что пропажа священного спутника эльфов грозит крупным дипломатическим скандалом с соседней Чащей), и следователи пока общаются с преподавателями в кабинете ректора. Выход из академии закрыт каждому, не прошедшему допрос.

Тиана вспомнила о том, что бабушка крайне настойчиво просила ее быть на обеде дома – к этому времени приглашена модистка, которая напрочь отказалась переносить визит на вечер, ибо «сами понимаете, леди, как востребована я у по-настоящему светских домов». Ти помучилась еще пару минут, выбирая между тем, чтобы позвонить бабушке и попросить отменить примерку и походом в логово дракона, в котором она уже была сегодня (и очень подозревала, что будет краснеть и смущаться при взгляде на его хозяина) и выбрала второе. Не любила она расстраивать бабушку.

На улице она увидела оборотней-сыскарей, которые в волчьем обличье пытались взять след. В ректорском корпусе всегда было людно и нелюдно, но сегодня навстречу попадалось слишком много незнакомых лиц и морд. То тут, то там шептались о пропавшем единороге.

Тиана знала о том, что в Академии живет Солнечный, но подходить к нему стеснялась – зачем на весь белый свет объявлять, что ты старая дева? Она любовалась издалека – единорог часто пасся у оранжереи или окон госпиталя, а когда Ти подходила к окнам, кивал ей прекрасной головой. Он и сам был как солнечный лучик, сияющий добротой и счастьем. Кому могло понадобиться похищать такое чудо?

Кроме того, что единороги были полуразумными – то есть обладали речью и подобием сообщества, – всем было известно, что они не живут в неволе. А значит, похищение означало для чудесного создания смерть.

Когда Тиана подходила к ректорскому кабинету, всеми силами уговаривая щеки не краснеть, а себя – выглядеть деловитой и невозмутимой, дверь секретарской распахнулась, будто сработала мышеловка, и оттуда выскочил профессор-орк Арух Варршух. Он скалился – а значит, был в гневе, его зеленоватая кожа отливала на скулах и острых ушах фиолетовым, черная коса хлопнула по спине.

– Добрый день, магистр, – поздоровалась леди Риваль, благоразумно отступая к стене. – Вы выглядите взволнованным.

– Взволнованным? – язвительно взревел Варршух, да так, что она вжалась в стену. Хотя могла бы уже привыкнуть за десяток лет работы рядом. – Да я в яр-р-рости! Меня, который пр-р-реподает здесь уже почти двадцать лет, кото-р-рый ценит магических созданий, как своих детей, допр-р-рашивали, как какого-то вор-р-ра!

Ти всё же недаром была аристократкой в четырнадцатом колене, а потому повела плечом и повернулась идти.

– Извините меня, магистр-р-р, – взял себя в руки Арух. – Я не должен был кр-р-ричать рррядом с вами, вы, людины, слишком нер-р-рвные. Но это злит почище гор-р-рького кумыса, – и он стукнул кулаком в дверь секретарской. За дверью кто-то нервно ойкнул.

Вся Академия знала о несносном характере Аруха Варршуха (который, однако, не останавливал влюбчивых студенток – особенно падки на профессора были почему-то сирены). Впрочем, у всех горных орков нрав резкий, нетерпимый, мстительный и себялюбивый. Но специалистом, несмотря на молодость (для орка пятьдесят лет – не возраст), он был хорошим и знал свой предмет – бестиологию или твареведение – просто прекрасно. Дисциплина изучала вальшеров, волшебных и полуволшебных созданий, разумных, полуразумных и неразумных, и Варршух был не только их знатоком, но и фанатом. Он выхаживал в академическом бестиарии раненых созданий, которых сюда привозили нашедшие их люди и нелюди, и затем лично отвозил их в места обитания.