Из ее глаз снова брызнули слезы, покатились по ее щекам, закапали с подбородка. Она навсегда осталась той девчонкой, которая носилась повсюду, растрепанная и порой абсолютно несносная. Но Кастор всегда оставался тем мальчишкой, что бежал рядом с ней.

– Ты слышала ту историю про черепаху на Бродвее? – мягко спросил он, трогая пальцем одну из слезинок.

Лора покачала головой и прижалась к его губам.

Когда ее губы коснулись его губ поначалу неуверенно, у Кастора перехватило дыхание. Лора отстранилась, обхватывая его лицо ладонями, изучая его черты и его яркие, горящие глаза. Вдруг это станет их последним поцелуем, думала она, да и не все ли равно, если они вместе, здесь и сейчас, и набирающий силу ветер поет на улицах их города.

Кастор обнял ее за талию, осторожно притягивая к теплу своего тела. Он наклонил голову и приник к ее рту, коснувшись ее губ своей улыбкой, будто бросая ей вызов.

И разве она когда-нибудь не отвечала на вызов?

Лора снова поцеловала его, встречаясь с ним в поцелуе – от одного зажигался второй, прикосновение рождало прикосновение, – пока не потерялась в этом чувстве, взлетая и падая, отстраняясь и снова устремляясь навстречу, атакуя или отступая под чужим натиском. Тогда, в парке, она отдалась на волю инстинктов, поддавшись влечению, но теперь… Лора знала, чего она хочет.

Лоре доводилось целоваться с парнями – под покровом темноты, и когда оба были пьяны. Алкоголь становился барьером между ней и чувствами, которые она не хотела испытывать, и поступками, которые хотела забыть. То, что произошло той ночью в доме Одиссеидов, было похоже на призрачную приливную волну, которая вторгалась в ее сознание, с каждым возвращением все глубже врезаясь в песок. Иногда она неделями могла не думать об этом, иногда днями, иногда только часами. Но потом это повторялось снова: она теряла власть над телом, которое отчаянно пыталась сделать сильнее, и удушающее чувство бессилия.

Может, ей никогда от этого не избавиться, но она училась перебарывать отвращение и слабость, черпая силы в будущем. Здесь и сейчас, с Кастором, она чувствовала себя не беспомощной, а победительницей. Она стала цельной. Она была готова.

Его губы мягко скользили по ее губам, собирая последние слезинки, но становились настойчивее, тверже, повинуясь ее призыву. Ей все было мало. Она хотела прикасаться к нему повсюду, растворяться в тепле, разливающемся внизу, которое и было желанием, и в той нежной боли в ее сердце, которая и была любовью.

Раскат грома наконец оторвал их друг от друга. Пора было возвращаться в реальность, но Кастор еще на мгновение задержался в их пузыре, нежно касаясь ее руки, впитывая ощущение ее кожи.

Она прижалась лицом к изгибу его теплого плеча, вдыхая его запах. Ее рука скользнула по его груди к тому месту, куда вонзилась стрела.

– Что будет с тобой, когда закончится Агон? – прошептала она.

Лора почувствовала, что новый бог улыбается.

– Ты будешь скучать по мне, Золотая?

– Может быть, мне нравится, что ты рядом. Ты легок на подъем.

Ее так и подмывало остаться здесь навсегда, прислушиваясь к буре, рисуя себе другую жизнь. Но, когда гром снова прокатился по небу, Лора приняла решение.

– Я иду в «Финикиец». Ты со мной?

Его брови поползли вверх.

– В старое логово Кадмидов? Зачем?

– Затем. Я кое-что там оставила, и наконец-то пришло время это забрать.

48

– Не могу не отметить, что теперь это место выглядит получше…

Лора взглянула на Кастора, не удержавшись от легкого смешка.

– Я испытываю сильный приступ ностальгии.

На следующий день после той роковой встречи ее отца с Кадму Лора притащила Кастора в квартал Марри-Хилл, чтобы шпионить за «Финикийцем». Как и в тот вечер, они поднимались сейчас по пожарной лестнице здания со стороны улицы. Тогда Лора не рассказала Кастору правду о том, как обнаружила это место – просто представила все как своего рода охоту.

После того как Кадмиды продали недвижимость, в здании открыли фитнес-клуб, но и он тоже закрылся. Здание пустовало, его облюбовали крысы, потом их истребили, и теперь тут планировали открыть ресторан – вот он, круговорот жизни в Нью-Йорке.

Лора смотрела на лицо Кастора, на его прекрасный профиль, четко выделявшийся на фоне ночных облаков. На город снова опустилась влажность, воздух стал теплым и сонным. Можно было бы подумать, что все это ей привиделось, если бы не вонь стоялой воды.

После смерти Тайдбрингер вода медленно отступала. Картина окрестностей с их размытыми краями была словно выписана акварелью: светлые смягченные тона каймы усиливали насыщенные краски основного рисунка.

Оттолкнувшись от края крыши, где они с Кастором лежали на животе, Лора села и снова осмотрела соседние здания. Только что пробило полночь – начался пятый день Агона. Улицы выглядели непривычно пустыми без гуляк, шатающихся в любое время суток. Охотников поблизости тоже не было видно.