Кастор покачал головой, прижимаясь губами к ее виску.

– Нет! – горячо произнес он. – Они любят тебя. Они всегда будут любить тебя.

Соленые капли катились по ее щекам – Лоре так хотелось ему верить.

– Я должна была достать щит для тебя, но не смогла. Как это вынести?

Наследство, обладать которым она хотела больше всего на свете, стало оружием, разрушившим ее жизнь.

– Никто из нас не может изменить того, что уже произошло, – шептал ей Кастор. – Как бы я хотел, чтобы все сложилось по-другому. Я желал этого тысячу раз за последние семь лет. Но твои родители хотели покинуть Агон ради того, чтобы ты была в безопасности. Была счастлива. И все это у тебя еще может быть. Вот что для них сейчас важно.

Лора крепче сжала его плечо, пытаясь не думать о том, как ее семья томится в сером мраке Подземного мира, навсегда по ее вине запертая в этой ловушке. Она вдохнула его запах и снова закрыла глаза, ожидая, когда утихнет боль в сердце.

– За эти дни я понял одно, – после недолгого молчания заговорил Кастор. – Когда мы не можем изменить прошлое, единственное, что нам остается – это двигаться вперед. И я сделаю это. У меня есть дар, и с его помощью я могу защищать тех, кто мне дорог. И я больше не позволю себе усомниться в этом.

– Ты заслуживаешь знать, что с тобой произошло.

– Кому нужен эгоистичный бог? Или тот, кем я стал? А, неважно…

– Вряд ли ты бы смог стать таким, даже если бы очень попытался, – возразила Лора.

– Тут ты ошибаешься. По правде говоря, я тоже был не до конца честен с тобой. Я не помню, как умер Аполлон, но отчетливо помню все, что было до этого. А вот все, что было после, будто стерто, до того самого момента, когда я очнулся и понял, что у меня нет тела, а прежняя жизнь закончилась.

Горечь в его голосе заставила сердце Лоры сжаться.

– Поначалу я его не заметил. Он умел играть со светом и тенью. – Кастор сделал глубокий вдох. – Я был прикован к постели, вообще едва дышал. На время охоты Дом Фетиды почти опустел, и мой отец ненадолго отлучился, чтобы выполнить некоторые поручения. Очнувшись, я увидел Аполлона – он стоял в изножье моей кровати.

Лора приоткрыла рот от удивления.

– Он выглядел… – Голос Кастора затих. – Он был весь в крови. В боку зияла рана.

– Что ты сделал? – спросила Лора. – Без оружия?

Он покачал головой, изучая свои ладони.

– Да, я был без оружия. Я спросил, не нужна ли ему помощь.

Лора уставилась на Кастора.

– Знаю. Звучит нелепо. Мальчишка двенадцати лет, который верит, что в силах помочь богу? – Кастор усмехнулся. – Вообще-то, я должен был до чертиков испугаться. Нас годами учили их ненавидеть, но, увидев его, я просто подумал: он выглядит больным. Я увидел в нем – в его лице, в его глазах – то, что уже много раз видел в зеркале. Это был аниатос, как и я.

Аниатос. Неизлечимый.

– Аполлон спросил, как меня зовут, и, услышав, рассмеялся. Смех у него был жутковатый, напоминающий звучание клариона[70]. Но в нем самом было что-то притягательное. Как тебе объяснить… Представь, что тебе говорят: не смотри на солнце! Но тебя тянет попробовать – хоть разок. Потом он спросил, почему я предложил ему помощь. Я ответил, что он выглядит так, что отдых ему не помешает. – Кастор посмотрел прямо Лоре в глаза. – Это все, что я помню. Жаль, у меня нет истории получше. Где я был бы храбрым и сильным и заслужил эту власть. Но нет. И, хотя я знаю, что лучше выбросить все это из головы, эта мысль убивает меня. Я готов на все и докажу тебе, что я чего-то стою.

– Ты ничего не должен доказывать, – сказала Лора. – Почему ты вбил себе это в голову?

Слабая улыбка появилась на его губах, но глаза горели силой и тем диким, неудержимым чувством, в котором она тонула.

– Разве это не очевидно? – тихо спросил он. – Я хотел быть достойным тебя.

– Достойным меня? – повторила она. В Лоре было мало нежности. Нередко ее слова, даже вопреки ее желанию, звучали необдуманно, грубо, резко. Пусть сегодня все будет иначе. – Кас.

– Лора. – Его голос зазвучал еще тише. – Я умею дышать, мечтать и любить тебя – я родился с этим знанием.

Лора задрожала. Дыхание стало таким же быстрым и легким, как ее пульс, зажженный огнем в крови.

Как она это сказала? Как кто-то вообще мог это сказать? Это было равносильно тому, чтобы скинуть доспехи, отложить в сторону клинок и выставить миру каждую уязвимую частичку себя самой. И все же в тот момент, когда он произнес эти слова, Лора осознала то чувство предопределенности, которое пронизывало все их моменты вместе, прошлые и настоящие. Как она, спотыкаясь, стремилась к нему, даже когда пыталась порвать связь между ними.